Свет праведных. Том 1. Декабристы - [14]

– Какое это имеет значение, вы же будете лично приветствовать нашего суверена! – заметила, подойдя с чашкой чая в руках, Дельфина.

– Когда, предполагается, граф д’Артуа будет в Париже? – спросил Озарёв.

Баронесса наклонила головку к плечу и кокетливо наморщила губы:

– По французскому календарю или русскому?

– Французскому, другого я теперь не знаю.

– Во вторник, 12 апреля, через два дня после обещанного вами визита по случаю православной Пасхи.

До конца вечера Николай не мог забыть об удовольствии, которое доставили ему эти слова. И даже был любезен с хозяином дома, который, вопреки ожиданиям, был вовсе не глуп и не ревнив. Казалось, забавлялся успехом, каким пользовалась жена у этого юного офицера.

– Приходите, – сказал барон, дружески взяв его под руку.

«Решительно, французы культурнее нас! Русский муж давно бы вызвал меня на дуэль!» – впрочем, эти представления не были подкреплены опытом: на родине Озарёв не успел еще вдоволь повращаться в свете. В три часа утра господин де Ламбрефу увозил в своей коляске счастливого человека.

* * *

В ночь на воскресенье русские солдаты присутствовали на торжественном богослужении по случаю Пасхи. Его проводили посреди полей, в казармах, импровизированных часовнях и даже католических церквях. На утро союзническая армия и национальная гвардия выстроились в каре на площади Людовика XV на праздничную службу. Алтарь возвышался на месте казни Людовика XVI. Войска прошагали парадом перед русским царем и королем Пруссии, затем государи взошли на помост. Едва началась служба, пехотинцы обнажили головы и встали на колени, национальная гвардия их примеру не последовала. Всадники оставались в седле, тоже обнажив головы и опустив сабли. Николай наслаждался необычностью этого зрелища: в самом центре Парижа, рядом с Сеной, напротив сада Тюильри, бородатые священники в золотых облачениях прославляли на церковнославянском Воскресение Господне, вокруг поблескивали хоругви и оклады икон. Солнце стояло высоко. Из кадил вырывались голубоватые облачка. Военный хор пел во всю мощь. Пушечные выстрелы возвестили конец церемонии. Только час спустя литовские гвардейцы смогли покинуть площадь и двинуться в казарму. Впереди шли музыканты.

Солдаты были недовольны, что не получили положенных, согласно обычаю, крашеных яиц, водка оказалась прусской, картофельной. Пилась она, как вода, внутри не согревала. С такой водкой и без яиц, что за праздник! Все мысли обращены были к России, где теперь радостно и обильно отмечали Пасху. Офицеры и те взгрустнули. Единственным, наверное, счастливым человеком в полку был Озарёв, который с нетерпением думал о грядущем свидании с Дельфиной. В каком-то она расположении духа? Помнит ли о своем предложении?

Антип привел в порядок форму барина, тот бросился на улицу Севр.

Баронесса приняла его в маленькой гостиной. Она сидела между двумя молодыми особами, уже знакомыми ему. Собравшись с духом, Николай произнес: «Христос воскрес!» – и в ожидании замер. Хозяйка с наивной грацией подняла к нему лицо, он уважительно трижды легко поцеловал ее в щеки. И покраснел как рак.

– Теперь вы, Мариетта! И вы, Зели! – сказала Дельфина. – Светлой Пасхи!..

Но подруги оказались не столь смелы и, не без жеманства, от поцелуев отказались. На смех пришел барон и, узнав в чем дело, пожелал, чтобы во славу Христа расцеловали и его. Раскрыв объятия, де Шарлаз балаганил, корчил гримасы, глазки его блестели. Гость подчинился, хотя и опасался выставить себя в смешном свете. Но благодарный взгляд Дельфины его успокоил. На этот раз обед был в узком кругу – всего двенадцать приглашенных. Когда все выходили из-за стола, она увлекла Озарёва к окну и сказала:

– Как жаль, что наше свидание вышло таким неудачным – едва перебросились парой слов. Я дам вам знать, когда мы можем увидеться в более спокойной обстановке.

Ее было не узнать – огромные, словно полные слез глаза, розовые пятна на щеках, дрожащая нижняя губа. Не дожидаясь ответа, баронесса уже отошла. Когда Николай присоединился к гостям, дама уже взяла себя в руки. И была столь естественна, что у него возникли сомнения, верно ли понял ее слова.

* * *

Наполеон отрекся от престола и согласился удалиться на остров Эльба, в Париж триумфально вошел граф д’Артуа, Людовик XVIII готовился покинуть Англию и вернуться во Францию, а Николай все ждал, когда Дельфина позовет его. В тот же день, когда в столицу прибыл брат короля, русский царь оставил особняк Талейрана и обосновался со своей штаб-квартирой во дворце Бурбонов. Охрану дворца по очереди несли разные полки. Скоро под командованием капитана Максимова на пост заступил и Озарёв со товарищи. После торжественной смены караула под музыку гвардейцы Литовского полка выстроились по правую сторону парадного двора, французские гвардейцы – группами стояли по левую. Неловкость этих солдат, волею случая, вызвала насмешки русских. Командиру взвода даже пришлось вмешаться и приказать подчиненным вести себя тише.

Когда часовые разошлись, на крыльце появился начальник Главного штаба князь Волконский и величественным жестом подозвал к себе Максимова. Вернувшись к своим, капитан был взволнован.