Свет мой - [2]
Николай Андреевич Новиков (сын Андрюши), высокий сухопарый старик, не слышал разговора на бревнышке, хотя — ворота распахни — и увидишь посиделку… У Николая Андреевича своя забота немалая — тут поленницу сложить приглядно, там, у гаража, побелить — подновить…
Баба Клава, его жена, невысокая полноватая старушка, хлопотала на кухне.
— Мам! — кричит через комнату на кухне Нина Николаевна. — Мам! Тесто посмотри! Взялось ли?
Баба Клава подходит к русской печи, встает на приступку, стаскивает с квашни одеяльце. «Ахти!» — восклицает она. Тесто мягкое, пышное, раздобревшее от хорошей опары и тепла, норовит через край квашни лезть. «Охолонь!» — шлепает по тесту ладошкой баба Клава. Не сильно, ласково, как, наверное, когда-то шлепала не зло под мягкое место своих детей. «Охолонь!» — и привычным голосом ворчит: «Посиди тут-ко ишо. Успешь белы косы распустить, пельмешек нарожать…»
— Мам! — снова сквозь фырканье холодильника и шум пылесоса прорезывается тонкий голос дочери. — Мам! Поспело?
— Как на Пасху! — громко отвечает баба Клава.
— Мам! — никак не угомонится Нина Николаевна. — Опару на борщ заквасила?
— Заквасила, заквасила, — добродушно сердится баба Клава, — до вечеру далеко — успеется…
Все при деле. Кот Наполеон и тот будто у зеркала сидит: намывает лапкой лучистую мордочку. Один он, Андрюша, лоботрясит. А лбом сколь ни тряси — все равно скучно, и в голове от этого комариный звон.
Ткнулся Андрюша к бабе Клаве: та сунула ему ватрушку, погладила по голове и отправила к Николаю во двор: мужикам, мол, неча делать тут, в бабьем закутке. Николай же дал ему метлу, а какая это работа — двор мести?! Вокруг ни соринки, ни золотинки. Пыль гонять из угла в угол?
Пошел Андрюша к Нине: там в комнате у нее зверь какой-то урчал. Посмотрел в приоткрытую дверь: на колесиках бегает голубая кастрюля с длинной черной шеей. Похожа на индюка. Сердитая и важная…
Вернулся Андрюша во двор, сел на крылечко и стал думать: хорошо бы этого железного индюка во двор выпустить — он бы мигом всю пыль подлизал… Обидно Андрюше: никто с ним сегодня не разговаривает… А главное — он никак не поймет — отчего в доме суета? Все как муравьи, туда-сюда бегают.
Стал Андрюша от скуки смотреть на небо… Облака походили на животных: лошадей, коров, овечек… Люди-великаны стояли неподвижно… У одного — нос картошкой, а губы толстые и малиновые, видно, пасся на земляничной полянке, теперь к реке поплыл — воды испить…
По-над лесом шла совсем черная-пречерная туча. Увидел ее Андрюша и привстал с крыльца: услышал, будто в ней, что в пустой бочке, камни кто перекатывает. Ощутил, как у него обмокли отчего-то ладони, лоб запотел, голову сдавило. А когда увидел, как из этой черной тучи на землю прыгают огненные змеи — страшно стало.
— Николай! — закричал Андрюша и показал на тучу.
Николай Андреевич бросил кисть в ведро, посмотрел на Андрюшу, потом в сторону леса.
— Стороной пронесет, — спокойно сказал он и потеребил один ус, рыжий от табака. — Ого! — в глазах восхищение. — Вот лупит! «Катюша» да и только… по всему фронту враз… — Николай Андреевич подошел к Андрюше, присел рядом, обнял за плечи.
— Такую бы тучку к нашей деревне причалить и привязать… — Серые глаза Николая Андреевича в задумчивом тумане. — Сколько было бы электричества… А? И дождик всегда свой, знай только дои… Когда-нибудь и такое будет. В космос уже пешком ходим… Ну иди в избу, — поднялся он, — вишь, прихолодало. Простынешь, да и нам некогда, извини. Вечером гостей встречать будем. Иди, отдохни у себя.
— Каких гостей? — радостно задохнулся Андрюша.
— Хороших, Андрюша, хороших.
— Рыжие? — не отставал Андрюша.
— Почему рыжие? — удивился Николай Андреевич. — Разве к нам рыжие приезжали?
— А Шурка? Конопатый… как лопата. Дрался все…
— Ну-ну… бывает. Вот жди… нового дружка, — чему-то усмехнулся Николай Андреевич.
…Туча уходила и уводила за собой облака. Небо быстро заткалось белой паутиной, солнце грело мягким спокойным теплом. Андрюша успокоился.
Ничего и никого он так не боялся, как грозы. Появление тучи рождало в нем непонятное беспокойство, страх. Темный воздух стискивал обручем голову, а в теле ощущал треск и боль, словно в нем рвались какие-то ниточки… Однажды он так напугался грозовой ночи, что спрятал голову под одеяло, зажмурил крепко-накрепко глаза, но все равно видел слепящий высверк молнии, чувствовал телом тупой удар грома, а потом вдруг явились перед ним, там в глуби его сознания, явились-проявились, будто старые пленки, странные и непонятные, но далеко знакомые видения, картины… словно он смотрел кино по телеку, кино для взрослых, в которых многое знакомо, но и непонятно. Он тогда закричал от страха и боли. Прибежала баба Клава, прижала его голову к своей мягкой теплой груди, и он сразу же успокоился, затих. Сквозь сонное забытье долго слышал ее ласковые слова и опять не мог понять: почему баба Клава называет его то Андрюшей, то тятей…
Андрюша (так звали его в семье и деревне), Андрей Карпович Новиков на стопятнадцатом году жизни впал в младенчество. Через полгода у него прорезались молочные зубы, и на совершенно лысой голове засеребрился ковыльный пушок. Дар речи дед Андрей не потерял, говорил хорошо, внятно, разумно. Все понимал в пределах шести-семилетнего мальчонки. Правда, иногда он говорил такое, что удивлял не только односельчан, но и ставил в тупик приезжих геронтологов.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Новая книга издательского цикла сборников, включающих произведения начинающих.
Оренбуржец Владимир Шабанов и Сергей Поляков из Верхнего Уфалея — молодые южноуральские прозаики — рассказывают о жизни, труде и духовных поисках нашего современника.
Повести и рассказы молодых писателей Южного Урала, объединенные темой преемственности поколений и исторической ответственности за судьбу Родины.
Очередная книга издательского цикла, знакомящая читателей с творчеством молодых прозаиков.