Свет молодого месяца - [12]

— Не может же быть, что он в такое время сидит у себя в комнате.

— Нет.

— Так где же он?

— Мы с Мэри видели, как он ускакал на Долли примерно с полчаса тому назад.

— Один? Ничего себе, очень мило к нему относятся в первый день его возвращения.

— Он потихоньку уехал. Но сейчас он уже вряд ли один. Мэри бросила все и поскакала следом.

— В какую сторону они поехали?

— Не скажу. Мальчику, очевидно, хотелось побыть одному, иначе он бы не удрал. Я старалась втолковать это Мэри, но она такая же упрямая, как и ты.

Джеймс Гульд повернулся и, прихрамывая, направился к коридору.

— Джеймс, — резко сказала Каролина, — ты же не собираешься ехать за ними, слышишь?

Он остановился, но беспомощное выражение лица, которое почти всегда смягчало сердце Каролины, на этот раз не подействовало.

— Дорогой мой Джеймс, я понимаю, что ты стараешься найти для него работу. Но ты не думаешь, что мальчик имеет право на то, чтобы его оставили в покое на некоторое время? Ведь после того, что произошло, не так-то легко вернуться домой.

Он слабо улыбнулся, посмотрел на мокрый песок и листья — след, оставленный им на натертом полу.

— Ну и безобразие я наделал, правда, Каролина? Мистер Лайвели, конечно, останется обедать.

* * *

Мэри поскакала за братом по направлению к земляной насыпи, покрытой кустами черной смородины; насыпь эта являлась границей между землей Нью-Сент-Клер и Блэк-Бэнкс. Джули, как она и ожидала, не сказал ничего. Но она видела, что Хорейс мчался на Долли по дороге на юг. А так как леса были залиты дождем, она была уверена, что он не сойдет с дороги. По этой самой дороге она и гнала галопом своего жеребца Питера. Подол ее нового синего платья был забрызган грязью; ей некогда было возиться с верхней юбкой для верховой езды. Только одно казалось важным — догнать Хорейса. Он не пожелал разговаривать с бедной мамой Ларней; но с нею так у него не выйдет. Мэри решила, что она нужна брату, а понимал он это или нет, не имело значения.

Извилистая река Блэк-Бэнкс была уже видна; ее изгиб подходил близко к месту, которое Джим и Алиса наметили для своего дома. Почему Хорейсу не построить там себе дом, вместо Джима? Мэри хорошо относилась к Джиму, но была всегда как-то настороже с ним. Хорейс, еще когда он был маленьким мальчиком, понимал то, что заслуживало внимания; например, что на верхушках камфорных деревьев весной появлялся красный цвет; или то, что болото начинало зеленеть в конце мая; он знал, как она любила розы, как ей нравились воинственные маленькие птички «чудесницы», вступавшие в драку с сойками и дроздами на большом подносе в столовой. Ее отец ни слова не проронил с ней о разговоре с Хорейсом накануне, сказал только, что собирается поговорить с мистером Лайвели насчет работы в комиссионной конторе по хлопку в Саванне. Мэри собиралась выяснить, хочет ли Хорейс работу в Саванне или еще где-нибудь. От карьеры юриста это — как небо от земли. И она считала, что ей ничего не оставалось как только мчаться за ним и выяснить истинное положение вещей. Это было необходимо, чтобы защитить и Хорейса, и отца от них самих.

Когда она видела Хорейса накануне несколько минут, он был усталый, промокший и говорил несколько манерно, — это было единственное ее впечатление от него. Сегодня она доищется до истинной причины неприятностей. Сейчас она вот-вот найдет его, и тогда они поговорят так, как только они двое умели разговаривать.

Ближе к месту будущего дома Джима у реки она перевела лошадь в рысь. Хорейс сошел с лошади и стоял на том самом месте, где предполагалось построить новый дом Блэк-Бэнкс. Мэри подумала, что он не мог об этом знать. Просто его привлекало это место. Земля Блэк-Бэнкс не обрабатывалась годами, и ею завладели леса. Здесь было уютнее, более уединенно, чем на плантации ее отца, простиравшейся почти на тысячу акров, засеянной хлопком особого качества, дающим длинную нить.

— Тпру, милый, — тихонько сказала она. Мэри не могла поверить, что брат не слышал, как она подъехала, но он все еще стоял спиной к ней, заложив руки в карманы и глядя на реку.

Она сошла с лошади и быстро пошла через рощицу малорослых дубков, обвитых до самых верхушек лозой дикого винограда; в их сердцевидных листочках только начинала пробиваться та яркая золотистая расцветка, которой они опутают почти все деревья на острове через несколько недель. Когда не было Хорейса, любоваться осенью на Сент-Саймосе было некому. Правда, был один человек, который, вероятно, так же понял бы красоту осени, как она, но она не была в нем уверена, да и в себе тоже. Остальные считали это само собой разумеющимся и вежливо соглашались, когда она указывала им на блестящее черное камедное дерево на фоне желтого орешника. А Хорейс понимал это так же, как она.

Было больно ногам в лесу из-за сосновых шишек и крупных, грубых корней карликовой пальмы, но она была довольна, что не стала задерживаться дома, чтобы надеть туфли для улицы. Китайские хлопковые домашние туфли, которые были у нее на ногах, производили мало шума. Она вдруг поняла, что очень важно подойти к Хорейсу тихо и незаметно. И не в том дело, что желательно нагрянуть на него врасплох, а в том, что нельзя быть навязчивым. «Лишь бы мне удалось, — думала она, — говорить с ним как его сестра, а не как посторонний».