Свет любви - [43]

— Вы что потешаетесь над животным? — закричал Миша.

— Надоел, проклятый! Отучим его от аэродрома! — ответил Ершов. Он пояснил, что хозяином ишака стал после недавней смерти матери ее сын, стиляга, которому осел вовсе не нужен. С ним толковали, требовали, чтобы он отучил своего осла от аэродрома. Стиляга вызывающе отвечал, что механики ничего сделать ишаку не смогут. А если и сделают, то заплатят в пятикратном размере, чего, как видно, и добивается этот поселковый шалопай.

Когда камуфлирование было закончено, Ершов сказал:

— Ну, Миша, теперь от тебя зависит, будут тебя называть его другом или перестанут…

— А что я должен сделать? — нерешительно спросил Миша.

— Возьми вон тот насос, подними умнейшему хвост и цикни…

Миша поднял насос, однако руки словно застыли.

Желтый приподнял хвост, Ершов подскочил к Мише и, направив насос в цель, толкнул шток поршня. Брызнул обжигающий, как йод, этилированный бензин. Осел взвился, как птица, и с ревом полетел мимо технической комнаты.

Пучков выскочил и не поверил своим глазам. Что скажет теперь население поселка? Осел будет носиться по всем улицам. Бабы будут приговаривать: «Ерадромные-то над скотиной потешаются». Он выхватил у дежурного по стоянке карабин и, когда ишак забежал на летное поле, пристрелил его…

Буквально через час на стоянку приплелся стиляга. Не вынимая изо рта сигареты, он заломил немыслимое денежное возмещение.

— Бога-то побойся! — ахнул Пучков.

Но ни в бога, ни в черта этот лощеный недоросль не верил.

— Вы забыли, сэр, — процедил он, — что это называется самоуправством. Я напишу вашему генералу, а, если он не согласен, то и министру…

Пучков долго молчал.

— Хорошо. Завтра наше коллективное письмо будет у председателя поселкового Совета, а ишак такого же веса — на вашем дворе…

— Мне не нужен осел, сэр, мне нужны монеты. Надеюсь, вы не хотите широкой огласки?..

И парень назвал сумму, в пять раз меньшую, чем сперва.

В обед Пучков расплатился.

Когда Тальянову рассказали, как мчался по аэродрому, ревя и подпрыгивая, назойливый ишак, глаза генерала налились гневом… Но вдруг он отвернулся, расхохотался и сказал, что пусть разбирается сам Пучков.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В субботу Пучков вернулся с аэродрома рано.

— Это правда? — кинулась к нему Зина.

— Что правда?

— Как что? Не знаешь разве: в лагерь надо переезжать!.. — В ее голосе вновь прорвались резкие, «до-крымские» нотки.

— Правда, Зина.

— Еще не легче! Жили, жили и вот — на тебе: переезжать! Что стоят после этого слова вашего генерала?

Как всегда, спокойно и деловито Пучков разъяснил, что генерал тут ни при чем. К лагерной жизни вынуждают обстоятельства: поступил приказ о досрочном выполнении учебной программы. А это можно сделать, если курсанты и инструкторы не будут тратить времени на переезды из города на аэродромы и обратно.

Прежде, при старом начальнике училища, в лагерь выезжали каждое лето. А Тальянов, методист до мозга костей, считал, что курсантов нельзя перегружать сперва теорией, а потом практикой, и чередовал занятия на аэродромах с занятиями в учебных корпусах, что не требовало лагерей. Но после такого приказа ему ничего не оставалось делать, как воспользоваться лагерным опытом прошлых лет.

Спокойный тон Пучкова почти привел Зину в равновесие. Через час, беззлобно ворча, она стала складывать вещи в чемоданы и узлы.

Пучков радовался. Все-таки она была теперь куда податливее, чем в прошлом году. Тогда она встретила приказ о переезде, как весть об эвакуации.

— И о чем это думал ваш начальник? Из города!.. К черту на кулички. Да я там буду просыпаться от этого сумасшедшего гула! — возмущалась Зина. Тогда-то она и принялась умолять мужа перейти на службу в технический отдел, где офицеры работают «восемь часиков».

Пучков пытался ее урезонить, говоря, что она выросла возле аэродрома и что пора бы уже привыкнуть к гулу, но Зина знать ничего не хотела и не поехала. Он жил в лагере один, и потому некоторые жены офицеров поговаривали о нем: «Женатый холостяк. Шляпа…»

На этот раз Зина «оттаяла» довольно скоро. Воскресным утром, когда друг Сергея летчик Чернов подогнал к их двери свою «Победу», Зина была резва и весела и даже вызвалась вести машину. Тотчас стрелка указателя скорости переместилась за 80. Быструю езду Зина обожала страстно. Сквозь боковые окна в кабину залетал пахнувший нефтью воздух: город окружал целый лес нефтяных вышек. Но выехали в поле, и воздух стал чище, без запаха. Зина сидела за рулем прямо и с наигранной грациозностью, то и дело поправляла темные очки… На середине пути за руль сел Пучков.

В лагерь приехали к моменту поднятия флага. Зина повеселела, увидев множество офицеров и их жен, — она вообще любила многолюдье. Перед кем же иначе она могла бы демонстрировать свой новый летний туалет: короткую синюю юбку клеш и прозрачную кофточку с очень короткими рукавами. Зина заметила, что на нее обратили внимание, и обрадовалась.

Праздник ей понравился: никакой натянутости и нудной официальности. Краткая речь генерала, самодеятельность, спортивные игры, несколько буфетов в кузовах машин. Было много штатских, особенно женщин с ближних промыслов и из пригородного совхоза. Курсанты училища замечательно сыграли в футбол с молодыми геологами.