Свет любви - [26]
Комендант открыл дверь не сразу и, увидев Пучкова, воскликнул с жаром:
— Вос-пи-та-те-ли! Какой это был бы офицер!..
— В этом-то весь вопрос, — возразил Пучков.
По лицу Громова он понял, что у того на душе не горе, а лишь уязвленное до отчаяния самолюбие, и покинул его без сожаления.
Всю ночь Громов не мог уснуть: лопнула последняя надежда стать офицером. Ведь через год вступит в действие «возрастной барьер», и в училище его не примут, и подойдет срок увольнения в запас.
Чем больше человек стремится к чему-либо, тем сильнее он переживает, когда стремления не осуществляются. А Громов так стремился стать военачальником! И казалось ему: умри мать или отец, он не горевал бы так…
Под подушкой у него лежали письма: отец, отвечая на вопросы сына, сообщал, кто из друзей его детства служит и в каких званиях. Честолюбивый отец, желая показать сыну достойный подражания пример, намеренно сообщал Евгению только о тех товарищах, которые опередили его в званиях и должностях. В последнее время прямо-таки досада и зависть к друзьям разбирали старшину, когда он читал отцовские письма.
«Почему другим так везет, а я все старшина?» — спрашивал он себя.
Мысленно перебирая ход собрания, Громов решил, что на этот раз он срезался потому, что комсорг эскадрильи заранее подготовил комсомольцев.
— Хорошо же!.. — вслух сказал он и повернулся на бок с твердым намерением заснуть.
С неделю в лагере все текло своим чередом. Громов обдумывал, что бы такое предпринять. И вот решение созрело. Как-то утром, проводив механиков на стоянку, Громов вернулся в расположение эскадрильи. Еремин (опять дежурный) поливал из ведра зубчатую кладь кирпичей, выложенных вдоль песчаной дорожки.
— Бросай работу. Пошли на осмотр.
Еремин поставил ведро с известковым раствором, стал вытирать ветошью руки. Осмотр старшина начал не с края, а с середины: вошел сначала в ту палатку, где жил Ершов. Солнечные лучи просвечивали брезент, не касаясь земляного пола: солнце еще было невысоко. Еремин распахнул низ брезента, и все внутреннее убранство палатки стало видно как на ладони. Три койки составляли букву П. Одеяла были натянуты туго, подушки взбиты высоко.
— Что за безобразие! — строго произнес Громов, подавшись к койке Ершова. По мнению Еремина, никакого безобразия в палатке не было, если не считать краешка простыни, не подогнутого под матрац.
Громов наклонился и резким движением сдернул простыню, которая узкой полоской окаймляла постель у спинки койки.
Затем он выдернул туалетный ящик тумбочки, на пол упало несколько писем Ершова, бритвенный прибор; флакон одеколона Громов успел удержать.
Во всех палатках старшина переворошил постели: искал под матрацами носки, обмундирование или еще какие-нибудь вещицы, которые неаккуратные механики могли положить в запретные места. Результатом осмотра был сравнительно небольшой «улов»: простыня Ершова, рабочая гимнастерка Желтого (лежавшая в туалетном ящике тумбочки) да дрель старшины Князева, запрятанная в угол палатки.
Вечером Громов построил подразделение в две шеренги и объявил Князеву выговор, а Ершову очередное неувольнение. О Желтом не было сказано ни слова. Громов считал его своим другом.
После того, как Громов подал команду «разойдись», к нему подошел Корнев.
— Ты свободен? — спросил он. — Пойдем-ка потолкуем.
Когда вошли в палатку, Громов сказал:
— Ох, и хитер этот Ершов. Жаловаться на строгость взыскания не положено, так он подсылает ко мне комсорга.
— Я сам пришел, никто меня не подсылал, — ответил Корнев и сел на край стола. Вылинявшие погоны, выгоревшая на плечах гимнастерка придавали Корневу усталый вид. — Я пришел, чтобы напомнить: дисциплина должна быть сознательной. А ты чуть что не так — наряд, чуть что не эдак — неувольнение. Ты совсем зарвался после того, как тебе не дали рекомендацию. Ты мстишь: приказываешь работать даже без объявления наряда, якобы ради «укрепления дисциплины». Ты отбиваешь охоту к службе, делаешь ее подневольной.
— Ты мне мораль не читай!
— А я и не читаю — просто хочу, чтобы и ты подумал. Ты же комсомолец.
— Ах, вот как? Угрозы! Ну, знаешь, брат, потише. Зачем в армии создана комсомольская организация? А? — Громов хитро улыбнулся и ответил: — Для поддержания авторитета командира. А ты поддерживаешь разгильдяев вроде Ершова. Тебе, как комсоргу, надо принять к ним строгие меры, а ты становишься адвокатом нарушителей.
— Механиков надо вос-пи-ты-вать! А ты вместо этого травмируешь души. Никто тебе не позволит злоупотреблять взысканиями.
— Под чью дудочку пляшешь? — не стерпел Громов. — По ножу ходишь, Корнев! Кто это травмирует души? Старшина Советской Армии? Где ты этих мыслей набрался? Не там, случайно, где был в сорок втором?
— Там же не я один, многие были там!.. — Корнев с силой опустил кулак на край стола и вышел из палатки.
Два дня подряд Громов с раннего утра уезжал в городок, а на третий появился на стоянке раньше обычного. Пока механики зачехляли моторы, убирали рабочие места и пломбировали люки, Громов помогал сержанту Желтому завязывать лямки чехлов, ставил струбцины, пришвартовывал крылья. Когда дежурный по стоянке три раза ударил в рельс — сигнал об окончании работы, Громов подошел к грибку дежурного, скомандовал:
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.