Свет любви - [20]
— Смирно! — скомандовал он, видя, что его попытки по-хорошему убедить Громова обречены на неудачу. — Я инженер эскадрильи. И потому мне лучше знать, сколько человек ставить непосредственно на самолеты, а сколько на охрану стоянки. Это мое право!
— Никак нет! Количество постов раз и навсегда определено приказом начальника штаба.
— Раз и навсегда? — перебил Пучков. — Когда издавался приказ, который висит над твоей подушкой, в эскадрилье было втрое больше механиков.
— Это не имеет значения. Приказ есть приказ.
— Любой приказ, в том числе и висящий в твоей палатке, изменяется и дополняется сообразно обстановке. Нет у меня людей, поэтому я сократил количество постов и расставил их по-новому.
Но этот простой и разумный выход из положения никак не укладывался в сознании педантичного Громова.
«Нет, — думал он. — Если б вышел об этом письменный приказ по части, а то заблагорассудилось какому-то технику-лейтенанту, и три объекта оголены. Нет, я сейчас же доложу майору Шагову…»
— Читай дальше, — сказал Пучков. Громов приблизил лючок к глазам: он назначался начальником караула.
— Это что за новости? — бросил он вдруг лючок на крышку пожарного ящика.
— Больше идти некому, старшина.
— У меня по горло своих обязанностей. А вы и меня — в наряд! Я немедленно доложу майору Шагову.
— Что же это, позволь тебя спросить, за обязанности? — в последний раз называя Громова на «ты», спросил Пучков.
— Воспитание вверенных мне подчиненных, — гордо ответил старшина.
— Вот вы и пойдете в наряд, чтобы показать подчиненным пример, как надо выполнять обязанности дежурного по эскадрилье, — пояснил Пучков свой приказ.
Громов не ожидал такого поворота и опешил.
— Хорошо, — сказал он после раздумья, — я покажу всем блестящий образец несения суточного наряда, но имейте в виду: командованию все будет известно о ваших, с позволения сказать, нововведениях!
Разговор с Громовым и Шаговым стоил Пучкову огромного душевного напряжения. Вернувшись к самолету, он остановился в раздумье: «А что я на нем делал?» И вместо того, чтобы войти в моторную гондолу, где до прихода Громова он осматривал сочленения бензиновых труб, Пучков подошел к посадочным щиткам крыла.
«Какие же, однако, формалисты, — думал он, — вынь им и положь. Знать не хотят, что на шее каждого механика висит по самолету».
И, словно ища что-то на поверхности крыльев, он окинул глазами раскаленную солнцем машину. Казалось, изо всех ее пор, сквозь раскрытые жалюзи, лючки, распахнутые плексигласовые окошки источался острый запах этилированного бензина. Пучкова качнуло. Он стиснул зубы и полез в мотогондолу осматривать бензиновые трубопроводы.
Вскоре он отошел в тень, под крыло, и сел на электрокар, на котором лежали запасные части. Вспомнилась тень берез и пахучих сосен, и Пучков глубоко вздохнул, как бы вбирая их смолистый запах.
«А может быть, действительно попроситься куда-нибудь на север», — подумал он, снова вспоминая слова жены… Он думал теперь о Зине то и дело: она должна была вернуться домой еще позавчера, но не приехала и даже не уведомила, почему задерживается.
«Неужели она не вернется?» — эта мысль была такой страшной, что Пучков тотчас отогнал ее.
Легкая на помине, Зина дала о себе знать…
В двухстах метрах от «старушенций», которые решил восстановить Пучков, был грибок дежурного по стоянке. На его столбе дребезжал телефон.
Случайно мимо него шел старшина Князев.
Он снял с железного ящика трубку, отозвался:
— «Лена» слушает.
— С вами будет говорить Южный берег Крыма, — предупредила телефонистка.
— Дежурный! Зови лейтенанта Пучкова. Ему жена звонит из Мисхора, — прокричал Князев.
Через пару минут к грибку подкатил на электрокаре Пучков. Он так обрадовался, что забыл снять с него запасные части. Радостный, просиявший, он ловко спрыгнул, схватил на лету телефонную трубку.
— Алло, алло! Зина, Зиночка, это ты? Как здоровье? Почему не возвращаешься? А я-то думал… — облегченно сказал он после паузы и, сняв фуражку, стал махать ею, как веером. — Остаешься еще дней на двадцать? Ой, Зина, ты безжалостна. Приезжай, Зина… Родоновые ванны? Только теперь узнала?
С минуту Пучков молчал. И вдруг закашлялся не то от сухости в горле, не то от волнения.
— Зинуша, ты понимать должна, я так тебя жду, так жду…
Опять наступила длительная пауза.
— Хорошо, деньги я вышлю завтра. Нет, сегодня не смогу: аврал у меня. Спасибо… Ну, не торопись, давай поговорим. К врачу спешишь? Ну, ладно, спеши, спеши. До скорой встречи… Зинечка, алло, алло! — повысил он голос и коснулся губами решетки микрофона.
Мисхор, очевидно, отключили, а Пучков все еще прижимал трубку к уху. Затем нерешительным движением он положил ее на ящик, но вдруг снова прижал ее к уху:
— Алло! Алло!..
Мисхор молчал. Пучков опустился на электрокар, продолжая сжимать трубку, точно грел об нее коченеющие пальцы.
Плечи его опустились. Он вынул платок и вытер им счастливое, еще сияющее радостью лицо. Но когда он отнял платок, оно было уже задумчивым и грустным. Пучков встал и побрел сквозь строй полуразобранных самолетов, которые на завтра были запланированы в полет.
Электрокар с запасными частями так и остался у грибка. Пучков забыл о нем.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».