Свет грядущих дней - [46]
В конце 1930-х годов пара приехала в кибуц готовиться к алие; это было нелегкое решение и для Давида, чьи принадлежавшие к верхушке общества родители были категорически против этого, и для Хайки, которая понимала, что отказывается от своих интеллектуальных амбиций ради аскетичной жизни в Земле обетованной. Чувствительный пообтрепавшийся Давид, оголтелый левак в теории, с трудом выдерживал «пролетаризацию». Он мог слагать стихи про китайскую династию Чэнь, про Советский Союз и Испанскую революцию, но не выдерживал монотонности сидения за швейной машинкой. Хайка, неисправимый романтик, считала своим долгом помогать этому «хрупкому спасителю», этому «цветку молодого деревца»[298], и она поддерживала его, пока он не сделался духовным лидером коллектива. Они должны были отправиться в Палестину 5 сентября 1939 года.
За четыре дня до этого, когда нацисты напали на Польшу, она попыталась бежать из страны, не с семьей, а с Давидом. Они шли пешком по забитым людьми дорогам, спрыгивали с подвергшихся бомбежке поездов, увертывались от пуль и осколков, от упавших деревьев, но так и не смогли выбраться из страны. Потом они собирались бежать на восток, но тут из штаба «Юного стража» пришло распоряжение: им предписывалось остаться в Бендзине и возродить движение. Если в Польше остается еврейская община, «Юный страж» тоже остается, чтобы «жить, расти и умереть вместе с ней»[299]. Лидеры местного отделения, Хайка и Давид, повиновались приказу. Однако они были потрясены жестокостью нацистов: ведь для Хайки Германия была страной просвещения и культуры, и она даже рассчитывала на прогрессивное правление.
Поскольку регион Заглембье был аннексирован Третьим рейхом, а не являлся частью Генерал-губернаторства, здешняя среда отличалась лучшей «проводимостью» для знаний. Евреев на этой территории заставляли работать на немецких заводах. Заглембье, что означает «из глубины», получило свое название благодаря залежам каменного угля и являлось богатым промышленным районом, здесь открыли десятки фабрик, производивших одежду, военное обмундирование и обувь. Работа на этих фабриках была тяжелой. «За окнами цветут яблони и сирень, – написала о своей тогдашней жизни девочка-подросток, – а ты должна сидеть в удушливой вонючей комнате и шить»[300]. Евреи работали за скудную плату и сущие объедки, но все же условия здесь были гораздо лучше, чем в трудовых лагерях, и владельцы фабрик оберегали свою дешевую рабочую силу от депортаций.
Показательный пример – Альфред Росснер[301], немецкий промышленник, никогда не бывший членом нацистской партии. Во время оккупации он переехал в Бендзин, чтобы принять в свое владение одну из еврейских фабрик, и нанял для работы на ней тысячи евреев. Предприятие Росснера, изготавливавшее нацистскую форму, считалось незаменимым. Каждый работник имел желтый зондер-пропуск (особый пропуск), который освобождал его или ее и двух их родственников от депортации. Так же, как ныне всем известный Оскар Шиндлер, Росснер защищал своих еврейских рабочих и был к ним добр; в последующие военные годы он предупреждал их о депортациях и спасал, уводя прямо из вагонов.
Хайка воссоздала и возглавила местное отделение «Юного стража» вместе со своим кавалером Давидом и несколькими женщинами – среди последних были две сестры, Лия и Идзия Пейсахсон, их отец-бундовец принимал участие в русской революции. Эта группа близких друзей тайно собиралась в частных домах. Поскольку алия стала невозможна, они поставили во главу угла обучение молодежи грамоте, языкам, основам культуры, этики и истории. Несмотря на разочарование, вызванное неудачным побегом, Хайка сразу окунулась в работу, сосредоточившись на детских садах, сиротских приютах и подростках от десяти до шестнадцати лет, которые, не имея опекунов, страдали от заброшенности и нищеты. Грязные, беспризорные, эти дети тайно проносили в гетто крендели, рогалики, сласти, шнурки для обуви, корсеты и продавали все это на улицах. У Хайки не было определенного плана (за что она себя особенно корила), зато рвения было в избытке, и она начала с самых бедных детей: собирала для них одежду и обувь, мыла, кормила. Она внесла предложение в юденрат устроить дневные центры по уходу за детьми в помощь работающим родителям. «Юный страж» разработал подробную программу, но юденрат приписал заслугу себе. Невзирая на это, Хайка была счастлива, что дети теперь под присмотром. Когда-нибудь, надеялась она, эти сироты и беженцы осуществят наши идеалы.
В первую зиму оккупации «Юный страж» организовал фестиваль по случаю Пурима. Традиционно Пурим – веселый праздник, во время которого евреи одеваются в маскарадные костюмы, разыгрывают сатирические скетчи (Purim shpiels), читают праздничный свиток и крутят специальные трещотки, чтобы заглушить любое упоминание об Амане – злобном персидском царедворце, намеревавшемся истребить всех евреев в своем краю. Евреи прославляют свою спасительницу царицу Эстер, еврейку, притворявшуюся нееврейкой; пустив в ход свои незаурядные ум и хитрость, она уговорила мужа, царя Ахашвероша[302], отменить приказ Амана.
