Свет - [31]

Минут десять девушки молча ехали по городским улицам, хотя Яне стоило больших трудов моментально не начать задавать вопросы. Наконец, она все-таки не выдержала и спросила:

– Куда мы едем?

Евгения, очевидно погруженная в какие-то размышления, отозвалась не сразу.

– Я хотела пригласить тебя в ресторан, но подумала, что лето проходит и жалко проводить субботний вечер в городе. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Нисколько, – помощник удобнее устроилась на сиденье и ощутила, что радуется предстоящей поездке.

Сегодня Евгения выбрала северный выезд из города, и Яна смотрела на дорогу, вспоминая, как весной первый раз приехала по ней в Эмск. Когда это было? Прошло три месяца, а по ощущениям – это было словно несколько лет назад.

Яна задумалась. Едва ли не впервые в жизни она работала как обычный сотрудник, большую часть дня выполняя то, что и полагалось ей делать по должностной инструкции. И она не могла сказать, что это было так скучно, как могло показаться раньше. Точнее, с таким боссом у нее просто не было ни минутки на скуку. Тут девушка бросила тревожный взгляд на Евгению, заметив, что она включила аудиосистему. К счастью, на этот раз выбор босса пал на старых добрых «Биттлз».

«Lucy in the sky with diamonds», – Яна не удержалась, чтобы не подмурлыкнуть одной из своих любимых песен.

Ольховская мельком глянула на нее и спросила со своей обычной полуулыбкой:

– Ты знаешь, что в этой песне зашифрована аббревиатура ЛСД?

– Да… Ну, так ведь и текст соответствующий.

Девушка вспомнила о страхах, которые вызвала в ней Евгения своим диковинным поведением после автомобильных гонок. Сейчас все это казалось помощнику смешным. Или нет? Яна снова посмотрела на дорогу. Евгения как раз сворачивала с автомагистрали на боковое шоссе.

– Еще минут двадцать, – сообщила она, как всегда, без труда угадывая чужие мысли.

Яна глянула на стрелку спидометра, резво бегущую вправо, и робко поинтересовалась:

– А в километрах?

Босс лишь беспечно пожала плечами, и Яна закрыла глаза, безуспешно пытаясь вспомнить хоть одну молитву, а потом незаметно для себя задремала.

– Приехали!

Евгения смотрела на нее все с той же фирменной усмешкой, и очнувшаяся Яна смущенно потерла глаза.

– Ты как настоящий разведчик: спишь при любом удобном случае.

Девушка настороженно взглянула на босса, но не похоже было, что она вкладывала в эту фразу двойной смысл. Ольховская вышла из автомобиля, и помощник поспешила за ней. Панорама, которая перед ними открылась, заставила забыть Яну и о разговоре, который им предстоял, и о стоящей рядом Евгении, и даже – в какой-то степени – о себе.

Они находились на самой высокой точке длинного подъема, а дорога, перевалив за этот хребет, уходила дальше, к линии горизонта, и вилась между сочными заливными лугами, которые с левой, южной стороны плавно переходили в возвышенность, а на севере перемежались с голубыми пятнами озер. Еще дальше на север лежал широкий изгиб реки, на дальнем берегу которой примостилась живописная деревенька, и ярко белела церковь с высокой колокольней. Солнце стояло еще довольно высоко, но невидимый художник уже подмешивал в пейзаж предзакатные золотисто-медовые тона.

Яна смотрела, не думая о времени, и никак не могла насмотреться, словно растворяясь в этой чудесной долине. Река, зеленые луга, холмы, озёра – всё радовало глаз, и даже эта деревня казалось, состоит из пряничных домиков… Но все-таки что-то мешало превратиться картине в совершенную пастораль, и этой своей не идеальностью особенно сильно задевало сердце, может быть, эта церквушка? Или те малюсенькие крестики деревенского кладбища, что виднелись рядом?

Девушка продолжала любоваться видом, а в голове сами по себе возникли давние воспоминания, где низкий мужской голос когда-то терпеливо ей объяснял: «Почему я не считаю Левитана в полном смысле импрессионистом? Возьмем французов… Вот тебе три пейзажа, смотри, сравнивай. Можешь сказать, где это? Италия, Франция, может, даже Германия? Эту даму в белом, этот зеленый куст можно поместить куда угодно, все равно… А теперь смотри сюда: «Над вечным покоем», «Золотая осень», что замечаешь? Значит, импрессионистический пейзаж всегда интернационален, а картины Левитана национальны, они русские, потому что и эта церковь, и эти березы могут быть только в России».

– Надо говорить не «интернационален», а «космополитичен», пап, – бессознательно прошептала Яна, как много лет назад.

– Все нормально? Ты что-то сказала?

Босс смотрела вопросительно, и девушка вышла из странного трансового состояния. Удалось ей это не сразу. Она нечасто вспоминала свое прошлое, но если ей доводилось это делать, то картины всегда были необычайно яркими и очень неохотно покидали потом ее сознание до следующего редкого визита.

– Да, все в порядке. Здесь чудесно!

Это прозвучало очень искренне, и Евгения довольно кивнула головой.

– Мне тут тоже очень нравится. Панин показал в прошлом году, и в первое время я приезжала сюда почти каждое воскресенье – полюбоваться и… подумать.

– Захватишь меня в следующий раз? – Яна уже полностью вернулась к своему обычному состоянию.

– Конечно.

Голос Ольховской звучал немного рассеянно, и, посмотрев на нее, Яна поняла, что она готовится перейти к разговору. Но только где же тут говорить?