Сверстники - [7]

Постепенно истаивала утренняя свежесть; солнце пригревало; «Сёта, приходи вечером ко мне играть, будем фонарики по воде пускать, рыбу половим, на пруду сделали новые мостки, теперь совсем не страшно», - небрежно сказала девочка; Сёта почувствовал себя на седьмом небе и, провожая Мидори, только и думал, какая она красивая.

7

Синнё из Рюгэдзи и Мидори из Дайкокуя ходили в одну школу Икуэйся; в конце минувшего апреля, когда уже осыпались лепестки сакуры, а в тени свежей листвы показались цветы глицинии, на равнине Мидзуноя устроили большие весенние спортивные состязания - перетягивали канат, играли в мяч, прыгали через веревочку; все до того увлеклись, что не заметили, как долгий день стал клониться к закату; тогда-то это и произошло с Нобу, странно, обычно он - воплощенная выдержка, а тут споткнулся о длинный корень сосны возле пруда, рухнул ничком прямо руками вперед в красную грязь, испачкав низ рукавов куртки-хаори; Мидори случилась рядом, не утерпела и протянула ему свой платок алого шелка - «вот, вытрись», - проявляя заботу; кое-кто из мальчишек, кто давно сгорал от ревности, сразу все заприметили: «Гляди-ка, Фуд-зимото - сын священника, а как с барышней болтает, забавно, правда, как он благодорит ее? небось, Мидори выйдет за него, станет матушкой-настоятельницей, все будут ее называть Дайкоку сама - Божеством счастья» - так поползла сплетня; Нобу всей душой ненавидел такие досужие разговоры, даже когда речь заходила о чужом человеке, страдал, отворачивался, но держал себя в руках - такой уж у него был характер; само упоминание имени Мидори до жути напугало Нобу, но как он мог возразить? его раздражало собственное бессилие, но коли сказать нечего, оставалось сохранять невозмутимость; но долго так продолжаться не могло, а как поступить, он не знал и был в замешательстве; наверное, следовало бы проявить решительность, одним словом опровергнуть сплетню, он же тихо страдал до мучительного пота и чувствовал себя одиноким; поначалу Мидори нечего не замечала и однажды по дороге из школы дружелюбно обратилась к нему: «Фудзимото, а Фудзимото...», но тот лишь шаг прибавил; она заметила на обочине дерево с чудесными цветами - «ах, какие цветы, только высоко очень, мне не достать, Нобу, ты такой рослый, сорви мне, ради всего святого», - она обратилась к нему, старшему в толпе школьников, ему было горько, он понимал, что ребята подумают; не разбирая, где какие цветы, он протянул руку к ближайшей ветке, обломил ее и, едва кинув ее Мидори, убежал; сначала она удивилась: «как он невежлив!», но после нескольких подобных случаев стало понятно, что он старается держаться с ней особенно грубо, не то что с другими, подчеркивает свое к ней дурное отношение: не отвечал на вопросы, стоило ей приблизиться, спешил уйти, злился на все ее попытки заговорить с ним; Мидори совсем не понимала, что происходит, но устала подлаживаться под него, понимая, как это трудно, ломала голову и сердилась - «пусть себе злится, никакой он мне не друг, ни слова с ним больше не скажу, - Мидори немного сердилась, - раз так, и он мне больше не нужен, надо пройти мимо, нечего и разговаривать с ним, перестать даже здороваться при встрече - ну, как если бы между нами навсегда большая река пролегла, - ни лодки, ни плотика, - у каждого своя одинокая дорога, у каждого свой берег».

Миновал праздник; теперь Мидори перестала ходить в школу: грязь-то со лба смыть легко, а вот как отмоешься от позора? она всей душой чувствовала горечь, досада ее разбирала; в классе все они сидели рядом ровными рядами - и те, кто жил в передних кварталах, и ребята из боковых улиц, - казалось, им деваться некуда, только дружить, но странным образом раскол длился день за днем, словно его поддерживала чья-то злая воля; он повел себя трусливо по отношению к нашей девочке, его гадкий трусливый поступок в тот праздничный вечер, все понимали: болван Тёкити никогда бы не посмел без поддержки Нобу затеять драку, это в передних кварталах он мог бесчинствовать; перед людьми Нобу притворялся образованным, послушным, но загляни в его темную душонку: Фудзимото - истинный кукловод, мастер дергать кукол за ниточки; пускай он отличный ученик, лучше, чем она, Мидори, пускай он молодой хозяин из храма Рюгэдзи, но Мидори из Дай-кокуя никогда ни у кого и листком бумаги не одолжилась, чтобы ее голытьбой обзывать, нужно еще посмотреть, какие такие в храме Рюгэдзи влиятельные прихожане? вот ее сестрица три года состояла в близких отношениях с самим досточтимым Кава из банка, среди ее друзей - почтенный Ёнэ из квартала Кабуто, а господин Коротышка, депутат парламента! так и вовсе изволил обещать, что выкупит сестру и женится, очень уж она ему нравилась, только она сама не захотела за него, вот у них и не сладилось, а ведь он еще какое высокое положение занимал, это и сестрицына хозяйка говорила, что, не веришь? - сам спроси! «вишенный дом»23 Дайкоку, не живи там Омаки, вообще бы во мрак погрузился; хозяин к нам - к отцу, матери, ко мне - со всем уважением: как-то я в волан играла, ракеткой взмахнула и с грохотом прямо в вазу попала и фарфоровую статуэтку Дайкоку - Божества счастья, что в нише стояла и которой весьма дорожили, расколотила, - что за незадача! хозяин в соседней комнате как раз сакэ попивал, так он только и сказал: «Экая ты криворукая, Ми-дори», - а будь на моем месте кто другой, не миновать бы скандала, служанки прямо обзавидова-лись, - а все потому, что у меня такая сестра, хотя я сама только за домом присматриваю, но все-таки я сестра той самой Омаки из Дайкоку и вовсе не должна терпеть оскорбления от какого-то Тёкити; а сынок настоятеля из Рюгэдзи еще ох как пожалеет, что надо мной измывался, - после этих событий она совсем потеряла интерес к школе, уж очень ее гордая душа была уязвлена; сама разбила тушеч-ницу, выбросила палочку туши, оставила книги, счеты и только иногда вяло играла с подругами.