Сверстники - [2]

; будет ли монашеский путь его собственным выбором или принудит его к тому ученость, доставшаяся в наследство от отца-священника? от природы тихий ребенок, слывший среди друзей недотепой, за что и дразнили его без устали: бывало, привяжут веревкой дохлую кошку и зашвырнут к нему с криками: «Твоя служба - читай отходную!», - но это давно в прошлом, теперь ни один ученик в школе и не пытается взглянуть на него свысока; ему уже пятнадцать, он среднего роста, голова приплюснута, точно каштан, и хотя фамилия его Фуд-зимото Нобуюки до крайности простонародная, в его поведении есть что-то от ученика Будды Шакьямуни.

2

Праздник святилища Сэндзоку приходится на 20 день 8 луны; огромные праздничные повозки даси10 красуются по всем кварталам, поднимаются на дамбу; парни должны слиться духом и силой, и вступить в веселый квартал; глаз да глаз нужен за теми, кто помоложе, но уже нахватались разных познаний; понятно - у каждой команды одинаковые летние кимоно, но команды уговариваются, у всякой - одежда на свой вкус; послушать разговоры подростков - диву даешься от их наглости; главарем у этих ребятишек-громил из, как они сами называют, банды боковых улочек - шестнадцатилетний Тё, сын старшины пожарников; после «Скороспешного» праздника, когда ему довелось вместо отца выступать в процессии пожарников с железным багром, он стал здорово нос задирать, пояс носит не иначе как на бедрах, безмерно заносчив, всех раздражает, «понятное дело, сынок старшины», - злобно шипели жены пожарников мужьям; впрочем, его кичливость - как, мол, я велик! - и для сынка старшины чрезмерна, ни с чем не сообразна; Сётаро из дома Танака, живущий в парадной части квартала, на три года моложе меня; в семье водятся деньжата, да и парень он симпатичный - вот это враг Тёкити, к которому не питают ненависти; я-то в частной школе, а он - в лучшей муниципальной, но песенки у нас одни и те же, только Сётаро корчит из себя вельможу; в прошлом и позапрошлом году всех опережали парни - его ближайшие дружки; по части праздничных затей они нас здорово превосходили, мы им проигрывали вчистую, и нынче у нас возник собственный план; уступи мы и в этом году, все эти фразочки типа «да ты знаешь, кто я? Я Тёкити с боковой улицы», внушительные и убедительные, превратятся в пустой звук; нам даже не удалось во время состязания на пруду Бэнтэн собрать нужное число людей; сила вроде на нашей стороне, но этот невозмутимый парень из семейства Танака ухитряется всех обскакать, прямо кошмар какой-то, все-таки первый ученик в школе, а тут еще двое наших с боковых улиц, Тарокити и Сан-горо, - вот досада! - тайно переметнулись к соперникам; праздник наступал послезавтра, и нашу команду, казалось, снова поджидало поражение; в безумстве отчаянья я был готов на все - лишиться глаза, ноги, только бы как следует врезать Та-наке по морде этому Сётаро; мы бы не проиграли, перетяни я на нашу сторону Уси, сына рикши, Буна, чья семья промышляет изготовлением бумажных шнуров для причесок, да Ясукэ-куколь-ника; заполучить бы еще Фудзимото - у него башка здорово варит.

Восемнадцатого, еще до сумерек, отмахиваясь от назойливых москитов, забивавших глаза и рот, он миновал заросли бамбука в фасадной части сада храма Рюгэдзи и неторопливо вошел в комнату Нобу, поинтересовавшись, на месте ли тот.

«Меня считают шалопаем, верно, так оно и есть, только знать такое - радости мало; слушай, Нобу, в том году малыш из шайки Сётаро начал с того, что схлестнулся с моим младшим братом, размахавшись этим праздничным фонарем на шесте, и зачем было ломать ребенку его фонарик? потом он и его дружки кинулись врассыпную, это говорил один парень с боковой улицы, который видел это; и тот дюжий пацан из лавки рисовых колобков по кличке "Осел" - все из себя взрослого корчит! - принялся меня поносить, мол, задаешся, мол, что у него папаша - старшина, а сам-то - хвост на заднице, поросячий хвост; а я в процессии шествовал к божеству Сэндзоку, когда услыхал такое, вслух пообещал тотчас поквитаться с обидчиком, но старшина донес отцу, и вечером мне эта стычка еще и слезами отлилась. А за год до того - помнишь? - ребята из первого квартала устраивали в писчебумажной лавке смешное представление кёгэн11 - "Тябан" или еще какой, я заглянул посмотреть, так они меня нахально высмеивать стали, в смысле, разве у вас на задворках своих развлечений не хватает, ничего не можете придумать; зато к Сётаро они относились как к важной шишке, я это накрепко запомнил; мне плевать, что он деньгами набит, - папаша-то его бывшим гейшам в рост дает, обирает их; всем будет лучше, если я ему крепко начищу морду, в этом году на празднике заставлю его ответить за мое прошлогоднее унижение, чего бы мне это ни стоило, оттянусь всласть; знаю, Нобу, все такое тебе не по душе, но прошу, будь другом, поддержи меня, нужно ведь смыть позор с нашей компании, с наших задворков; давай вместе схватимся с Сётаро, больно уж он зазнался - даже пением кичится, мол, наши песни самые подлинные; когда меня обзывают "увальнем из муниципальной", не думай, они и тебя задевают, ты ведь мой однокашник, только помоложе; вот бы взялся помочь, понес бы на праздник главную гирлянду фонарей на шесте; поверь, я прямо до сердца уязвлен, проиграем на этот раз - мне конец», - он и вправду чувствовал глубокую обиду, его широкие плечи подрагивали: «Но я вовсе не силач». - «Неважно!» - «Мне не сладить с тяжеленной гирляндой на шесте». - «Просто держи ее, раскачивать не надо». - «Но и со мной можно проиграть...» - «Можно. Только ты выбрось это из головы, не думай о проигрыше. Просто будь со мной, и я смогу гордиться, что ты - в команде боковых улиц, настрой совсем другой появится; я-то не больно умом быстр, а ты у нас ученый хоть куда, если те примутся меня замысловато по-китайски дразнить, сможешь им тем же ответить; честно, я так рад, что ты согласен, у нас словно тысяча народа прибыла; спасибо, Нобу!» - произнес он с непривычной лаской в голосе.