Сверкающие глаза - [16]

– Узнаем, капитан. – Андерсон включил дополнительные экраны. – давайте пока посмотрим, как следует усложниь очередную тренировку. Думаю, её следует назначить на половину шестого вечера. Третью тренировку проведем в половине десятого. В одиннадцать корабль встанет на точку у ретранслятора и дежурные смены приступят к работе с реальными данными дистанционной аппаратной разведки. Честно сказать – сам жду, что же аппаратура нам накопает. Уже сейчас вижу – без боестолкновения с этим кораблем нам обойтись не удастся.

– Уверен в этом, капитан. – согласился Шепард, включая свой инструментрон. Оба старших офицера корабля приступили к формированию сценария очередной тренировки.

В половине шестого вечера тишину на корабле разорвали колокола громкого боя. На этот раз тревога была не аварийной, а боевой. Виртуальный интеллект трудился с полной загрузкой, создавая членам экипажа, работавшим за пультами, всевозможные каверзы и предельно сокращая время на принятие решений и осуществление необходимых действий. В этой тренировке со всеми членами экипажа на равных участвовали и Андерсон с Шепардом. Условия и параметры тренировки менялись буквально по ходу её проведения. ВИ корабля следовал только общему плану, в остальном он был свободен в выборе вариантов развития событий.

В семь часов коротко муркнувшая сирена обозначила окончание тренировки. Защелкали замки шлемов, аварийное освещение кроваво-красного цвета сменилось нормальным желтовато-белым. Через пятнадцать минут после сирены на экраны в помещениях корабля был выложен проведенный ВИ анализ тренировки.

– Ненамного лучше. – сказал Андерсон, снова встретившись с Шепардом в своей капитанской каюте. – Теперь я вижу, что третья тренировка просто необходима.

– Капитан, разрешите доложить. – раздался голос старшего артиллериста. – Нулевой класс точности в настройках артсистем корабля достигнут и закреплен.

– Принято. Подготовьте артсистемы к ведению эффективного огня. – распорядился Андерсон. – Сократите время на приведение артсистем в боевое положение до минимума. Нам и секунда будет слишком большой роскошью. Действуйте.

– Есть, сэр. – ответил старший артиллерист и отключил канал.

– Предполагаете и атаку и добивание? – спросил Андерсон, ознакомившись на своем инструментроне с данными, переданными с пультов артиллеристов корабля.

– Да, капитан. Если влияние инфраструктуры планеты, включая станции управления погодой и оборудование монорельсов и космодромов и будет эффективно, то нам придется гарантировать невозможность для этого корабля оказать сколько нибудь эффективное сопротивление.

– А индоктринация?

– Капитан, я не собираюсь возводить бумажные замки, но после столь комплексного воздействия о быстрой индоктринации речи на мой взгляд быть не может – креветке просто банально не хватит для импульса энергии, а с остальным десантная группа под моим руководством справится. Удар инфраструктуры с ударом со стороны климатических установок, удар корабля разведки – три удара, сведенные воедино, смогут обеспечить неработоспособность этого монстра на достаточно длительный срок. Я допускаю, что корабль сохранится после столь комплексного удара, но будет ли он представлять из себя больше чем корпус…

– Вижу, капитан, вас что-то беспокоит. – Андерсон кинул внимательный взгляд на старшего помощника. – То, что пока вы не хотите допустить в качестве даже гипотезы.

– Капитан, я не знаю, как это точно сказать. Очень хочу верить, что после столкновения с этим кораблем у нас больше не будет подобных проблем. И не могу. Нет ощущения, что это будет единичный случай. Этот корабль появлялся тогда, когда для любой разумной расы, способной оставить внятное его изображение, наступал Апокалипсис. Что означает – корабль не применял свое оружие в полной мере. Он не сразу уничтожал разумную жизнь. Он… играл с ней в кошки-мышки, что ли. Гордился своей мощью, своей неуязвимостью, своей силой, своим могуществом. Изматывал. Карал. За что карал? Не знаю. Мне это непонятно. Почему на этих планетах, где находили такие изображения ничего больше не свидетельствовало об этих кораблях? Где вообще все тамошние разумные и не очень жители? Знаю, что археологи не всесильны, но любые раскопки доказывали почти полное отсутствие останков. Значит ли это, что этот корабль был не один? Значит ли это, что он приходил на эту планету, в эту цивилизацию в сопровождении кораблей поменьше? Обладавших другими возможностями, выполнявших другие функции? Не знаю. Что-то мне подсказывает, что этот корабль – начало страшного периода в истории Млечного Пути. А тот факт, что он выдвинулся к нашей, человеческой колонизированной планете… Означает ли это, что мы, люди, человечество, оказываемся в первых рядах на уничтожение? Я не готов сказать, что это – чистая машина, ведомая программой, капитан. И я также не готов утверждать, что это – живое существо. Я боюсь предположить, что нам, чтобы победить такое, придется объединить мощь органической и синтетической жизни. Понимаю, что на полномасштабный синтез никто из рас Млечного Пути не согласится. Может быть, нам удастся обойтись сосуществованием, партнерством, союзничеством. Но только за счет органической жизни, её возможностей мы победить орду таких кораблей… У меня нет ощущения, что такой корабль – единственный или их мало, капитан… Нам придется работать на запредельных для органиков режимах пока мы не сможем поставить себе в союзники искусственный интеллект. И еще вот эта проблема, капитан. – Шепард указал на изображение ретранслятора, уже появившееся на штурманском экране. – Мы, люди, молодая по меркам Галактики раса. И мы с легкостью, достойной лучшего применения, вцепились в ретрансляторы. И прекратили разработку двигателей и систем, позволяющих обойтись без этих катапульт. Если бы не этот ретранслятор, не необходимость движения по пробитому им тоннелю… Мы могли бы применить большинство методик разведки, известных человечеству. Но расстояния между системами… Огромны для наших нынешних возможностей. Ясно, что через год от Иден-Прайм вполне может остаться голый каменистый булыжник, лишенный атмосферы и почти всей инфраструктуры. Только год – и все может кардинально измениться. А у нас, я знаю, этого года нет. И нет даже месяца. Даже десяти дней нет. Если завтра мы не появимся на планете… Этот корабль выполнит свою функцию. И у меня лично нет сомнений, что он уйдет. Уйдет с планеты. Громко уйдет. И очень больно уйдет. Для нас, органиков, больно. Уйдет потому что уверен – нам нечего ему существенного противопоставить. Для нас, я уверен, всего через несколько часов… информация о нем будет шоковой для всего без малейшего исключения экипажа нашего корабля. По моим расчетам всего несколько часов остается до того, как эта креветка войдет в зону дальних сканеров планетной системы контроля космического пространства. Если не принимать во внимание многие моменты, то по стандартному сценарию первое, что сделает этот корабль – обрежет всю дальнюю связь. Планета не сможет позвать на помощь. Они будут звать, но их… не услышат. Предполагаю наличие на борту этого монстра мощной системы фильтрации траффика. Со стороны все будет как обычно. Но любой намек на зов, на информацию о происшедшем будет отслежен и блокирован. Эта планета не имеет военных центров связи, не имеет развитой военной инфраструктуры. Считаю, что это не основание для успокоения. Даже системы, подобные марсианской противокосмической обороне с её поистине циклопическими орудиями мало что смогут противопоставить этой креветке.