Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06 - [37]

— Ох, — содрогнувшись, сказал он. — Боже правый, до чего больно.

— Что вы имеете в виду — «до чего больно»?

— Не слишком-то удачная мысль читать свои же собственные вещи, малыш. Это не идет на пользу. От этого только становится чертовски паршиво. — Он опять нахмурился. — Откуда ты это взял?

— Кто-то прислал ее Одри Пеннибэйкер. Она не захотела взять книгу, поэтому отдала мне.

— Она хочет отдать тебе и еще кое-что, — сказал он, сбрасывая читник на пол.

— Полагаю, мне нужно попытаться ударить вас за такие слова. Но я еще не пришел в себя после того раза.

— Прости, малыш. Ты прав. — Он неуверенно поднялся. — Я задолжал тебе. Вот. Давай, вмажь мне.

Я заколебался. С тех пор, как мы встретились, он делал все, чтобы вызывать во мне неприязнь. Но опять же, я никогда не был бойцом.

— Давай, ублюдок, уложи меня!

— Джордж, — сказал я. — Я не собираюсь бить вас. Почему бы вам просто не присесть и не поговорить со мной?

Он заморгал и сел с неожиданно покорным и сконфуженным видом.

— О чем ты хочешь со мной поговорить?

— Почему вы так рассердились на графа?

Джонсон заворчал:

— О Господи, лучше бы ты мне просто врезал!

— Расскажите.

С миг он жевал свою бороду.

— Ладно, — сказал он. — Эта книга — единственное, что я написал в своей жизни. Она принесла мне состояние. Это было как удар. Сенсация, мать ее. Какое-то время ее читали все подряд. Парни одевались в черное, как Мэтт. А девчонки носили косую стрижку как Чейз Кендалл. Ты уже добрался до нее?

— Нет еще.

— Поймешь, что я имею в виду. Но эта книга довела власти на Танзисе до белого каления. Чертовы ублюдки закрыли мне визу. Мне пришлось убираться к дьяволу и какое-то время жить на Земле. Я подумал, какого черта, я поживу в Миннесоте и опять начну работать. Но там у меня не пошло. Ну и ладно. Я просто отправился в другое место и опять попытался писать. Ничего. Тут уж я начал психовать, но поделать все равно ничего не мог. Где бы я ни жил, как бы ни старался — неважно, — я все равно не смог начать другую книгу.

Потом, несколько лет спустя, я понял, что это — Танзис. Танзис был настоящим моим домом, малыш, единственным местом, где я мог работать. Я попытался вернуться, но они отказали мне в визе. Сказали мне, что моя книга — вражеская пропаганда. Что она работает на врага.

Ну, их за это нельзя обвинять. Когда пришли эти жуки, они вообще не стали сражаться сами. Просто обрабатывали людей, и те начинали драться друг с другом. А при таком раскладе не имело значения — кто победит. Все равно, и так и эдак погибали танзианцы. Ну так вот, власти повернули дело так, будто меня тоже обработали, и что я написал свой роман по заказу Сети. Они устроили охоту на ведьм, и попался я — но все это было для того, чтобы отвлечь внимание от их правительства, которое действительно погано вело себя по отношению к тем людям, которых эти клопы и в самом деле обработали. Такое вот дерьмо. Давно это было, малыш, а я до сих пор терплю все, что мне достается. Но этому паршивому графу сегодня вечером я спускать не собирался.

— А почему они разрешили вам вернуться теперь?

— Кто знает? Может, они полагают, что смогут делать на мне деньги. Поставят меня в нишу в музее Рула…

— И что же вы собираетесь делать по возвращении? — спросил я. — Попробуете опять писать?

Джонсон медленно поднялся.

— Сейчас я собираюсь отправиться спать. — Он поглядел на читник, валяющийся на полу. — Так тебе нравится?

— Конечно.

— Ну и черт с тобой, — невнятно сказал он.

Дверь отворилась, и он вывалился в коридор. Чуть позже я наконец заснул.

5

На следующее утро пришел стюард с запиской от графа Лэттри. Не встречусь ли я с ним через час в комнате для игр в Пассаже? Я нацарапал ответ в блокноте стюарда, что приду, и отправился в гимнастический зал немного поразмяться. Я неплохо пробежался и сделал несколько упражнений на кольцах и на высоком брусе, но шея и правая сторона лица все еще побаливали после удара Джонсона, поэтому я бросил занятия, принял горячий душ, побрился и отправился через Торговый ряд, чтобы встретиться с графом.

Он ожидал меня, взгромоздившись на высокий табурет у стенной панели, упершись каблуками в верхнюю перекладину табурета. Когда я появился, он слез и торжественно пожал мне руку.

— Благодарю за то, чдо вы пришли, — сказал он.

— Не за что, граф.

— Я подумал, может, вы не захотите со мной встречаться после неприядного инцидента вчера вечером. Надеюсь, с вами все в порядке?

— В общем, да.

Граф кивнул.

— Разумеется, я навел справки. Но все же я рад видеть, чдо вы на ногах, хоть и двигаетесь чудь-чудь с трудом. Хорошо. — Граф отошел к стойке, где во льду стояла бутылка, ее горлышко было обернуто салфеткой. — Я позволил себе заказать вино. Вам нравится шампанское?

— Не думаю, что я его раньше пил, граф.

— Это хорошее вино, — сказал он, наполняя для меня узкий бокал. Вино было бледно-желтым, вверх поднималось множество пузырьков. — Так приядно выпить бокал вина во время игры.

Я попробовал. Он был прав. Вино действительно было приятным. Граф расположил шары на столе треугольником.

— Вы в биллиард играете?

— Давно не играл, — сказал я, — но правила, кажется, помню.