Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06 - [28]

— Дуэйн! — проорал я. — Готовься. Мы отцепляемся.

— Ладно.

Двадцать футов. Мы уже были за линией портовых магазинчиков. Шел отлив. Между водой и сваями причала виднелась полоска песка.

— Давай! — проорал я, дернулся и освободился.

Мы упали, ударились о песок и кувыркнулись. Я перекатился и сориентировался в пространстве. Дуэйн тоже успел подняться, и мы нырнули под сваи. Там, внизу, было темно и холодно. Они все жужжали вверху, над нами. Мы поднырнули под сваи, проплыли, взобрались наверх и перевели дух.

— Ты как?

— Все в порядке. Мужик. Дуг. И ты так мог? Вот так латать?

— Ясное дело.

— Парень, беру назад все, что я про тебя говорил.

— Давай убираться отсюда, Дуэйн. Отдохни немного.

— Сам отдыхай.

Он соскользнул обратно в воду и поплыл к скалам. Там, у уреза воды, в песчанике полно пещер, и Дуэйн жил там раньше, когда у него были неприятности или не хватало денег на квартиру. Я сказал себе, что с ним будет все в порядке, и начал пробираться к концу пирса.

По мере того, как я приближался к «Стелле», жужжание, идущее сверху, заглушалось мощной пульсацией, исходившей от корпуса корабля. Волн под сваями не было, но вода выглядела так, как будто кто-то проворачивал в ней гигантскую вилку. Я взобрался наверх и огляделся. Летуны парили над набережной и над проходом к «Стелле», но люк был открыт, и я поднялся на борт. Немедленно меня остановили контролер и два вооруженных охранника.

— Как вы пробрались сюда? — спросил контролер.

— У меня билет. — Ия показал его. Контролер снял с пояса сканнер и провел им по билету. Лишь только сканнер загудел, отношение контролера ко мне полностью изменилось.

— О! Мистер Хаунд, — сказал он.

— Мистер Хаунд?

— Вы же мистер Хаунд, не правда ли?

— О, да, — ответил я.

— Мы боялись, вы опоздали.

— Меня задержали, — объяснил я.

— Разумеется, — ответил он. — У вас есть багаж?

— Зачем? Это ведь развлекательный круиз.

Контролер понимающе улыбнулся. Меньше заботы.

— Ступайте в калибровочную кабину, мистер Хаунд. Мы стартуем, как только определим вашу массу.

Я зашел. Фиолетовая вспышка озарила меня.

— Очень хорошо, сэр. Коридорный покажет вам вашу каюту.

Я вышел из кабины и замер. По лестнице спускались Джим Пеннибэйкер вместе с летуном. Это был генеральный консул. Я попытался отступить в кабину, но генеральный консул уже заметил меня. У Джима Пеннибэйкера на пояснице был закреплен транслятор. Генеральный консул со стуком свел челюсти. Он был крупнее Генри и совсем не стар. Он мог бы перекусить мою шею, точно прутик. Джим Пеннибэйкер кивнул и подошел ко мне.

— Это вы — тот юноша, который вызвал всеобщее волнение?

— Не-а, — сказал я.

— Он говорит, что хочет, чтобы вы пошли с ним.

— Скажите ему, что я сначала хочу с ним поговорить.

Джим Пеннибэйкер нахмурился.

— Я пытаюсь установить тут постоянную миссию, сынок. Они уже почти согласились…

— Пожалуйста, скажите, — сказал я.

— Он хочет сначала поговорить, — сказал преподобный. Миг спустя генеральный консул прожужжал что-то в ответ, и Джим Пеннибэйкер кивнул.

— Он сказал, что после того, как вы согласитесь сдаться, вы можете сделать заявление.

— Заявление? — переспросил я.

— Да. Он так сказал.

— Ладно. Дайте мне пояс.

Преподобный Пеннибэйкер снял пояс. Я подогнал его по себе, включил и почувствовал как к спине прижимаются теплые иглы. Генеральный консул холодно на меня посмотрел.

— Вы мудро поступили, что сдались, — сказал он. Я ощущал его голос как покалывание в спине, а оно уже превращалось в голове в слова. — Вы вызвали слишком много беспокойства. Теперь дело будет закрыто.

— Поглядите на меня, сэр, — сказал я.

— Я и так смотрю на вас.

— Я имею в виду — в самом деле поглядите. Вы знаете, что я не убивал его.

— Это обсуждать бессмысленно. Вам вынесли обвинительный приговор.

— Если бы Генри умер в постели, — спросил я, — что бы случилось со мной?

— Ничего, разумеется.

— Но в постели это была бы жалкая смерть. А он умер счастливым! Счастливым потому, что был свободен. Вы же знаете, что это правда. Все вы это чувствовали, когда он отпустил меня и ринулся на скалу.

Генеральный консул не ответил. Я мягко спросил:

— Вы действительно думали, что иначе он прожил бы вечно?

— Может и так, — после недолгого молчания ответил консул. — Но это ничего не меняет.

— Отпустите меня, — сказал я.

— Невозможно.

— Послушайте, — сказал я, — у меня есть кое-что из его работ, чего я не могу понять. Это картина, она называется «Колодец одиночества». Он нарисовал ее в том месте, в холмах, куда ваш народ не летает. Отпустите меня, и я передам ее вам.

— Невозможно, — повторил консул. — Вы пойдете со мной.

Я расстегнул комбинезон. Рулон был прижат к моей груди. Я развернул картину, надеясь, что краска не потрескается, и на вытянутых руках показал генеральному консулу.

Очень трудно точно описать, что случилось потом. Все что я помню — это исходящая от генерального консула мощная волна эмоций; ничего подобного я до этого не ощущал даже с Генри. Я вырубился. Не знаю, насколько. Затем все вокруг чуть прояснилось и я увидел, что около Джима Пеннибэйкера стоит контролер и поддерживает его.

— Боже! — прошептал преподобный.

Наконец генеральный консул пошевелился. Он забрал у меня картину, свернул ее и, не сказав больше ни слова, покинул «Стеллу».