Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06 - [15]

Схватка продолжалась около часа. Я даже думать не смел о поражении — а вдруг их миллионы, и они могут штурмовать меня неделями пока не подточат мои силы. Подобные мыслишки я подавлял в зародыше — от них главная беда.

К пяти часам я слегка устал, но унывать не собирался. И тогда мне показалось, что паразиты получили подкрепление, чтобы атаковать с новыми силами. Тут я решил рискнуть — подпущу-ка их поближе. Интересно, смогу я им врезать как следует? Они напирали, словно огромная толпа, а я все отступал, пока не начал задыхаться. Это ужасное ощущение сравнимо разве что с медленным сдавливанием руки в тисках. Тяжесть нарастала, но я по-прежнему не сопротивлялся. И когда стало окончательно невыносимо терпеть это дальше, я собрал всю мощь мозга и ударил по ним — это был залп орудия в самую гущу неприятеля. Теперь ошибки не произошло. Да, они были легкими, как личинки мух, но их было слишком много, чтобы быстро увернуться от удара, — я с удовольствием осознал, что теперь-то нанес им заметный урон.

На полчаса воцарилось спокойствие. Я знал: они рядом, но контратака ошеломила их. Позже я понял почему. За время тренировок я сумел развить в себе скрытые ментальные силы, сравнимые по мощности с водородной бомбой. До этого мне не случалось их применять, оттого я и не представлял последствий. Паразиты насели на меня, словно орда крыс, атакующих кухню, — и тут на кухню врывается разъяренный тигр. Немудрено, что они были сбиты с толку.

Я ликовал: несмотря на потерю сил, я еще мог давать отпор, а возбуждение от победы внушило мне уверенность — выстоим, пускай хоть несколько недель наступают.

Однако с первыми лучами солнца я понял, что столкнулся с новой проблемой, к которой не был готов. Вначале появилось чувство, словно я промочил ноги, и вода медленно поднимается от ступней вверх. Лишь через некоторое время я догадался: они наступают с той стороны моего разума, о которой я ничего не знал. Пока я воевал с ними на территории сознательного, я был силен, но нельзя забывать, что эта область, известная нам. не так уж необозрима. Я оказался в положении астронома, который изучил Солнечную систему и решил, что это — вся Вселенная.

Паразиты наступали на меня с плацдарма, находившегося ниже сферы знаний о самом себе. Я как-то не слишком задумывался о таком варианте, хотя в недалеком будущем планировал заняться и той территорией. Мы частенько воспринимаем нашу жизнь как данность, основанную на определенных «предпосылках». Ребенок воспринимает дом и родителей, как нечто само собой разумеющееся, позже он точно так же относится к стране и обществу. Мы изначально нуждаемся в этих опорах. Выросший без родителей и родного дома ребенок выносит во взрослую жизнь чувство незащищенности. Пускай благополучные дети потом иногда критикуют родителей или даже отказываются от них (хотя такое случается не часто), но это значит лишь то, что такие дети окрепли и могут выстоять в одиночку.

Все оригинальные мыслители в своих рассуждениях выбивают эти «опоры» одну за другой. Дети могут продолжать любить родителей и свою страну, но уже с позиции силы — той силы, которая начинается с отрицания.

И это верно — человек постепенно забывает, как это — выжить в одиночку. Люди ленивы и предпочитают подпорки. Мужчина может быть блестящим оригинальным математиком, и в то же время — жалким подкаблучником у своей жены. Он может быть могучим мыслителем и тут же поддаваться на грубую лесть коллег и учеников. Одним словом, человек не в силах отбросить все подпорки, он может избавиться от нескольких, но будет продолжать пользоваться остальными — для надежности.

Я настолько увлекся исследованием новых пространств мышления, настолько отрешился от своего прежнего «я» и своих обязательств, что совсем забыл о привычном грузе повседневности. Казалось, я заменил собственную личность на новую, а все еще ощущаю старую, потому что основа нашей индивидуальности — словно якорь, лежащий на дне глубочайшего моря. Я все еще считаю себя членом человеческой общности, по-прежнему отношусь к себе как жителю Солнечной системы и Вселенной, которая движется в пространстве и времени. Это для меня незыблемо. Я же не спрашиваю, где я был до рождения, и где буду после смерти? Я даже саму проблему смерти не признаю: лучше ее оставить «на потом».

Итак, паразиты устремились к глубинным креплениям моей личности и принялись раскачивать их. По другому не выразишься. Нет, они не вырывали якоря со дна разума — такое им не по зубам, но они так раскачали цепи, что я внезапно почувствовал неуверенность в том, в чем никогда не сомневался. Я задался вопросом: да кто же я, наконец? Словно дерзкий мыслитель, отбросивший понятия патриотизма и религии, я утратил все, что составляло мою личность: время и место рождения, свою тождественность с человеческим существом, а не с собакой или рыбой, мощный инстинкт самосохранения. Отбросив все «уловки», я оказался обнаженным — осталось чистое сознание один на один со Вселенной. Однако и «чистое сознание» — столь же произвольное понятие как и мое имя. Как бороться со Вселенной, не наклеив на нее ярлыка? Какое же это «чистое сознание», если я вижу один предмет в виде книги, а другой — в виде стола? Значит, какая-то крошечная часть личности все же сохранилась во мне. Если же я оторвусь от этой частицы, то все обратится в пустоту.