Сверхновая американская фантастика, 1994 № 02 - [30]

Это классный момент, интересно, как он это делает. Моя программа не позволяет мне краснеть.

— Копии с прекрасного обычно не бывают прекрасными. — говорит он. — Они безупречны, но все похожи друг на друга.

— А в чем же истинная красота? — спрашиваю я, уже приблизительно представляя себе, что он собирался сказать. Что-нибудь об оригинальности.

— В настоящей красоте, — говорит он, — всегда есть какая-то странность, асимметрия.

Алисия ни в коей мере не асимметрична. Я сделала ее похожей на танцовщицу. А теперь он заставил меня подумать об Алисии как о чем-то отдельном от меня.

— Не уверена, что правильно поняла тебя, — говорю я легко.

Он качает головой:

— Я не очень-то хорошо умею вести разговоры.

— Может быть, ты поэт. — Я все еще пытаюсь улыбаться, издавать соответствующие звуки. Пытаюсь помешать разговору стать серьезным.

— Нет, — говорит он резко, решительно. — Я не поэт.

Иногда в Салоне происходят очень странные, неожиданно интимные разговоры, потому что говоришь как бы не от своего лица, или, вернее, говоришь от своего лица, спрятанного в безопасности за маской.

— Я тебя раньше в Салоне не видела, — говорю я.

— Я таился, — отвечает он. — Бродил, как призрак. Можно тебя спросить?

Я пожимаю плечами.

— У тебя есть еще другие личности? Если не хочешь, не говори. Но сюда приходит одна женщина, что-то в ней напоминает мне тебя. Женщина постарше, в узорчатом льняном платье, волосы стянуты назад.

Кристиана. Да, это моя личность, но никак не связанная с Алисией. Они совсем не похожи; Кристиана старая мудрая женщина, высокая и сильная, ее седеющие волосы собраны сзади узлом и закреплены шнуром.

— Нет, — вру я. — Нет, я это просто я.

Он улыбается, но вид у него озадаченный. Я думаю, когда же я в последний раз использовала Кристиану? Я это делаю нечасто, а в Салон — почти никогда. Ужасно хочется спросить, видел ли он ее именно в Салоне. Потом можно было бы соврать, что я здесь никогда никого похожего не видела.

Он кусает губы:

— В ней есть что-то похожее на тебя…

Я замираю, как кролик на шоссе, попавший в полосу света фар, и напряженно вслушиваюсь.

— Эти люди, они все одинаковые, а в ней что-то есть. Она… она прекрасна. Как ты.

— Спасибо, — говорю я. Это глупо с моей стороны, хорошо еще, что я не умею краснеть. — Ты здесь кого-нибудь знаешь?

Я начинаю указывать ему на людей, рассказывать ему о них. Желтоглазый и Грег, Лизабет Р. Я просто отвлекаю его. Он кивает и улыбается и издает подходящие восклицания, но, указывая на кого-нибудь, я чувствую на себе его неотступный взгляд.

Через некоторое время я говорю:

— У меня назначена встреча с друзьями в другой программе, было очень приятно поболтать с тобой. Может, еще как-нибудь увидимся.

— Подожди минуту, — говорит он. — Как с тобой связаться?

— Мир тесен, — отвечаю я. — Как-нибудь встретимся.

Алисия неспешно выходит, а я спасаюсь бегством.

В тишине зеленой комнаты я беру в руки шнурок для волос, чтобы стать Кристианой, серьезной, важной Кристианой. Чем она похожа на Алисию? Кристиана редко улыбается, ее движения медлительны — не из-за возраста, а потому, что она серьезная и решительная. Алисия совсем другая.

Может, просто совпадение? Он новичок, он таился. А может, какой-то жест, мимолетный пустяк напоминает Алисию в Кристиане?

Я становлюсь Алисией. Она тоже серьезна. Я всегда думала, что в ней есть свое достоинство, но, может быть, между достоинством Алисии и решительностью Кристианы нет никакой разницы. И Тереза своей неподвижностью тоже похожа на них.

Нет, Сьюлия другая, и роковая Лилит со своим рыжим лисьим хвостом, и Сторк, которая ругается как сапожник, пьет виртуальное виски и играет в покер.

Прекрасны. Он сказал, что обе они прекрасны. Сьюлия прекрасна. Даже ширококостная Сторк с веснушками не просто хорошенькая, а, я думаю, прекрасная. Они все прекрасны для меня.

Я снимаю Алисию и становлюсь невидимой в зеркале. Открыть дверь, призраком проскользнуть через фойе, выбрать «Мадам де Сталь», вверх на лифте и, таясь, прокрасться в кафе. Посмотреть на него, сидящего на свету. Посмотреть, может ли он разгадывать других людей. Посмотреть на него и разгадать его.

Бармен, Поль-Мишель, не замечает, как я проскальзываю через закрытую дверь.

Стул у окна пуст. Он ушел.

И я замечаю, что свет тоже изменился, совсем не такой белый и жаркий, ведь он уже не сидит здесь больше.

Он тоже был прекрасным.

В течение многих дней я таюсь. Я околачиваюсь в Салоне, сижу в «Каире», облаченная в белый лен, под медленными вентиляторами, я проверяю все местные программы, где он может быть. Места, соответствующие его вкусу. Но откуда мне знать его вкус? Никто никогда бы не догадался, что женщина, которая является Алисией, любящей Салон, может также быть Сторк, отдающей предпочтение сальным разговорчикам в Черной Дыре. Или Сьюлией, живущей в огнях Метрополя. Он может быть где угодно. И чем угодно. Может, у него не одна личность.

Конечно, у него не одна личность. Поэтому я беспорядочно ищу его везде. Я нахожу его в Ратскеллере, где говорят о политике. Как только я замечаю его, сразу узнаю, даже несмотря на то, что он длинноволосый студент-радикал, одетый в сюртук по моде времен французской революции. Он оживлен, привлекает внимание. В нем что-то, чего недостает бледным копиям вокруг него. Его стиль неизменен и очевиден. Этот студент так же отличается от Иана, как Кристиана от Алисии, но они оба такие яркие, оригинальные; в них есть стиль. Он художник. С ним я могла бы разговаривать, он понял бы все то, чем я восхищаюсь.