Сверхъестественная любовь - [2]

Робин училась лучше всех в группе и получила степень по биологии. Она никогда не скрывала своего интереса к самым неизведанным областям криптозоологаи, какими бы непопулярными они ни были. Чтобы учиться в университете, она записалась на армейские курсы по подготовке преподавателей военного дела, после чего поступила на военную службу, так как считала, что это даст ей возможность повидать мир. Однако вместо этого военные предложили ей участвовать в каком-то исследовательском проекте — засекреченном, требующем специальной подготовки и невероятно таинственном.

Приняв предложение занять место лаборантки, она еще не знала, что ее ждет.

Пробыв с единорогом около получаса, Робин перешла в другую секцию, этажом ниже. Это была Резиденция.

Здесь, в Центре параестественной биологии, лейтенант Грин всегда начинала нервничать. Это место чем-то напоминало тюрьму. Впрочем, это и была тюрьма, но ее заключенные не были преступниками в прямом смысле слова. Полковник Оттоман (доктор философии, медицины и т. д.) любил говорить, что это не имеет значения, поскольку они все равно не люди. А вообще-то, низшим чинам вроде лаборантки и младшего офицера-новичка, коим являлась Робин, интересоваться подобными вещами не полагалось. И все же она делала попытки обращаться с обитателями Резиденции как с людьми.

— Хелло! Есть кто-нибудь?

Полковнику Оттоману и доктору Лерна полагалось находиться на своих местах, однако Робин, по всей видимости, пришла первой. Ей предстояла ночная смена, дневная уже ушла.

Несмотря на то что на военном объекте должен царить безукоризненный порядок, это помещение выглядело как обычная университетская лаборатория. Вдоль одной стены тянулись заваленные бумагами столы и забитые книгами полки. Вдоль другой — ряды тяжелого оборудования: холодильные установки, инкубаторы, осцилляторы. Отдельно располагались раковины с водопроводными кранами, микроскопы, полки с пробирками и колбами.

За акриловым стеклом виднелись два бокса. В первом царила полная темнота, его обитатель спал. Это помещение было особым: стены покрыты облицовкой из серебряного сплава с вкраплениями в виде кусочков серебра. А из следующего бокса пахло смесью экстракта чеснока и краски.

— Как поживаете, лейтенант? — спросил обитатель второго полутемного бокса.

— Прекрасно, Рик. А где все?

— На столе для вас записка.

Робин подошла к своему рабочему столу, самому маленькому из всех, и обнаружила на нем записку. Острым, неровным почерком доктора Оттомана было написано: «Лейтенант Грин, простите, что оставили вас одну, но нас с Бобом внезапно вызвали на конференцию. Нас не будет всю неделю, так что держитесь и не забывайте о наших подопечных. Относительно новенького никаких инструкций, пусть сидит, и все. Полк. Оттоман».

Вот так. Уехали. И оставили ее дежурить каждую ночь в течение недели. А это значит, что всю неделю она будет занята исключительно кормежкой и наблюдением за мониторами.

— Плохие новости? — спросил Рик.

— Да так, не очень. Ты не знаешь, что у нас за новенький?

— Он в аквалаборатории.

Робин направилась к двери.

— Э-э… лейтенант, может, сначала займетесь мной?

Рик — сокращение от Рикардо, фамилия неизвестна, дата рождения неизвестна, место рождения неизвестно — прижался к стеклу, внимательно глядя на Робин. Его голос звучал спокойно — пока.

— Хорошо.

Робин достала из инкубатора три пинты крови, «позаимствованной» в армейском госпитале. Кровь ей оставила дневная смена, поместив в инкубатор, чтобы она не остыла. Робин налила кровь в три чистые мензурки — единственное, что попалось под руку, — и через узенькую дверцу поставила их на маленький столик, расположенный внутри бокса Рика. Примерно та же процедура, что и кормление грифона.

Подождав, когда Робин уберет руку, Рик подошел к столику. Движения его были спокойны и величественны, как у прирожденного аристократа. Рик держался так, словно был облачен в пиджак и шелковый галстук, а не в джинсы и простую хлопчатобумажную рубашку.

— Ваше здоровье.

Первую мензурку он выпил залпом.

Робин старалась на него не смотреть, во всяком случае, не в глаза. Странная, гипнотическая сила его взгляда была доказана экспериментально, поэтому Робин смотрела на его тонкие руки, белую рубашку и горло, когда он глотал кровь.

Рик опустил мензурку и вздохнул:

— Хорошо… Выдержка — четыре дня. Прекрасный букет.

Он облизал губы. На его лице, прежде мертвенно-бледном, появился легкий румянец.

Робин пошла дальше. В следующем помещении находились аквариумы — большие бассейны со стальным ограждением, вдоль которых тянулись узенькие мостки. От них до самого потолка поднимались прочные решетки, превращавшие бассейн в подобие клетки.

Достав из холодильника корм — куски тунца, целую макрель и несколько морских ушек, смешанных с бурыми водорослями, — Робин поднялась по ступенькам, ведущим к одному из бассейнов.

— Как дела, Марина?

Посреди бассейна, развалившись на искусственной скале, лежала женщина. Прижимаясь к нагромождению кусков пластика, она перебирала свои бронзовые волосы. Вместо ног у нее был хвост — длинный, покрытый серебристо-голубой чешуей, — который заканчивался широким плавником. Женщина лениво похлопывала им по воде.