Сверхчеловек. Автобиография Иисуса Христа - [61]
Часто больному не дают излечиться его собственное бесчувствие и неотесанность мысли.
Иногда я выходил вечером из восточных ворот Хоразина, садился на камень у края обрыва и смотрел на красные вершины гор над озером. Я думал о людях, которым не смог помочь. Вместе они, наверно, могут наполнить город. Я не хотел бы жить в том городе.
Глава 32
Рыба
Иногда я в одиночестве отдыхал на озере в лодке, купленной на деньги, заработанные в Хоразине. Брал с собой еду и книги, которые приобретал при любой возможности, где-нибудь недалеко от берега бросал якорь – круглый камень с дыркой, в которую была продета веревка, – и весь день занимался чтением. Это был лучший отдых. Время от времени на берег приходил кто-нибудь искавший меня, но я не обращал на это внимания, а ученикам велел говорить всем, что «учитель отплыл помолиться о нашем спасении».
Лодка покачивалась на волнах, ветер трепал льняной навес, который спасал меня от солнца, плескалась вода, кричали птицы, а я, лежа в лодке на ворохе соломы, следовал за Вергилием, Горацием и Катуллом в миры, которые могут создать только поистине свободные и беспечные люди. И радовался, читая мелиамбу[76] Керкида Мегалопольского:
Я уверен, что любые стихи, избавленные от дидактики и пышных сравнений, – это великое достижение, для которого потребовалось немалое сосредоточение ума. Их автору следует поклониться, коснувшись рукой земли. Кстати, чтобы писать непринужденно, человеку вовсе не обязательно принадлежать к знатному роду, ведь даже сын горшечника Ринфон смог быть поэтически свободным:
В тот день я дремал на дне лодки, и мне казалось, что Галилейское озеро – это огромная линза, подобная вогнутому изумруду, сквозь который близорукие римские патриции наблюдают за происходящим на арене во время сражений гладиаторов, но я видел через нее поэтов прошлого и настоящего, которые старались понравиться мне и выясняли отношения, соперничая за мою любовь и добиваясь совершенства мысли и слога. Однажды Марк Атиллий начал читать мне свою комедию «Женоненавистник»[77], а его перебил Апулей, говоря, что историю про золотого осла[78] учителю будет послушать интереснее. Вероятно, он намекал на то, что я так же сластолюбив и беспутен, как и его герой Луций. Марк Атиллий оттолкнул Апулея, завязалась драка, и оба они провалились в бездну, состоящую из черного земляного масла[79], извести и серы; сквозь линзу вдруг хлынул солнечный свет, вещество вспыхнуло и превратилось в халколиван – огненную массу слов, тайна которой впервые открылась мне когда-то на холме близ Иерихона.
Это было мерцающее упругое пространство. Я мог свободно двигаться в нем, подниматься выше и опускаться в темно-красную глубину. Некоторое время я наслаждался этим, не чувствуя веса своего тела, а потом заметил, что вокруг меня появились контуры людей – точнее, только головы и верхние части туловищ. Они не обращали на меня внимания и обсуждали что-то далекое от поэзии. Язык, на котором они говорили, не был мне знаком, но я удивительным образом понимал его, хотя смысл некоторых выражений ускользал.
– Хороший человек был владыка, лишнего не брал, – сказал один из них.
– Царствие ему небесное, – ответил другой.
– Наверно, Иллариона теперь вместо него поставят.
– Вряд ли… Не дорос Илларион, при всем уважении. К тому же он полжизни за границей провел, изнежен, как мопс, а нам тут волки нужны.
– Значит, Антоний придет на кафедру.
– Или Игнатий, патриарх его любит.
– Сейчас молодых да горячих продвигают, всех харизматичных клириков старой закалки отправили за штат, все епархии вычистили, чтобы тихо было да гладко… Не смей иметь самостоятельного голоса!
– А вот этого не надо! Ты слишком радикален, Василий Павлович. Вполне естественный процесс идет. Сейчас новое время настало, свежий ветер подул, пыль согнал. Его святейшество лучше знает, ему видней… Святая церковь реформируется на благо отечества.
– А видели, что отец Андрей вчера у себя на странице написал? Очень едко…
– Нашел что читать. Отец Андрей дьякон, а дьякон – это полчеловека.
Они засмеялись.
– Я владыку помню еще с девяностых. Видный был человек. Как держался! Поднимается по лестнице… Бесконечное благородство! Аристократ, голубая кровь! Порода. Уходят люди…
– А что у вас с этим судом-то, отец Николай? Значит, говоришь, не хотят выселяться? Подали встречный иск?
– Да.
– Я вам помогу, пожалуй. Обращусь куда следует. Позвоню полковнику. Рога им быстро обломают.
– Ох, обратись, обратись! Позвони! Смиренно прошу. Устал я бодаться с этой культурной общественностью, сил нет. Враги народа какие-то. Мочить их надо, прости Господи.
– Они тут коллективное письмо опубликовали, что, мол, церковь покушается на культуру, то да се, разрушают историческое наследие, а какая там культура, если половину комнат они сдают, а во второй сами – со своим музеем поганым, прости Господи… Сидят там с этими чучелами…
– Недавно еще один хребет динозавра выставили. Говорят, настоящий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ситуация с Зоберном уже сама по себе захватывающий литературный сюжет. Один из самых талантливых в своем поколении прозаиков, первыми же опубликованными рассказами обозначивший собственную территорию в этом жанре, никак не может остановиться в расширении границ своего дара, каждая новая его публикация — это новый Зоберн».
Зоберн Олег Владимирович родился в 1980 году в Москве. Закончил Литературный институт им. А. М. Горького. Рассказы публиковал в журналах “Новый мир”, “Октябрь”, “Знамя” и др. Лауреат премии “Дебют” (2004 г.). Живет в Москве.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.