Сверх всякой меры - [20]

– С ней все в порядке. Она у подруги.

– Могу я осведомиться где?

– Ее забрал «роллс-ройс». Мы проверили документы, машина принадлежит мисс Элизабет Гаррингтон, проживающей в Майда-Вэйл.

Тогда доктор Магнус обезумел, разъярился и потребовал, чтобы его немедленно доставили туда. Ответившая на телефонный звонок служанка проинформировала их, что мисс Сэйриг приняла снотворное и спит, ее нельзя беспокоить; мисс Сэйриг перезвонит утром.

Стараясь не поддаваться панике, доктор Магнус ухитрился изобрести запутанную историю из полуправды и правдоподобной лжи – только бы уговорить полицию как можно быстрее отправиться к дому Гаррингтон. Они уже знали, что он – один из этих задвинутых чудаков-оккультистов. Что ж, он заверил их, что Бет Гаррингтон входит в тайное общество наркоманов и сатанистов (что было в общем-то правдой), что Даниэль и Лизетт завлекли на их последнюю оргию ради какой-то ужасной цели. Лизетт незаметно одурманили, но Даниэль сбежала и увезла домой свою подругу прежде, чем они успели использовать девушек для какого-либо развратного ритуала – возможно, даже ритуала жертвоприношения. Даниэль убили – либо чтобы заткнуть ей рот, либо это часть того же ритуала, – и теперь Лизетт в их когтях.

Весьма мелодраматично, но тем не менее большинство из этого являлось правдой. Инспектор Брэдли знал о проходящих в особняке сексуальных и наркотических оргиях, но по приказу свыше вынужден был закрывать на все глаза. Знал он кое-что и о некоторых более чем странных лондонских сектах – достаточно, чтобы понимать, что ритуальное убийство вполне реально, тем паче в комбинации с нездоровым разумом и нелегальными препаратами. И хотя это еще не стало (да и не станет) достоянием общественности, медэксперт склонялся к мнению, что порезы на горле и запястьях девицы Борланд нанесены в попытке скрыть тот факт, что вся кровь уже вытекла из нее через два глубоких прокола яремной вены.

Сумасшедший убийца, очевидно. Или ритуальное убийство? Сразу и не скажешь. Инспектор Брэдли приказал подать машину.

– Кто ты, Лизетт Сэйриг, почему носишь мое лицо?

Бет Гаррингтон встала с постели. На ней была старинная кружевная сорочка без рукавов, почти такая же, какую носила Лизетт. Ее зеленые глаза – те самые глаза под маской, которые так потрясли Лизетт во время их прошлой встречи – влекли и околдовывали.

– Когда мой верный Эдриан поклялся, что видел моего двойника, я подумала, что его мозг окончательно сорвался с катушек и докатился до полного безумия. Но после того, как он проследил за тобой до вашей маленькой галереи и привел меня туда, чтобы показать твой портрет, я поняла, что столкнулась с чем-то, что выходит за рамки даже моего опыта.

Лизетт стояла, оцепенев от жуткой притягательности своего воплотившегося в жизнь ночного кошмара. Ее близнец обошла вокруг нее, холодно и оценивающе разглядывая девушку: так змея взирает на загипнотизированную жертву.

– Кто ты, Лизетт Сэйриг, почему твое лицо я видела в своих снах, почему оно преследовало меня в кошмарах, когда я лежала мертвой, – лицо, которое я считала своим?

Лизетт заставила свои губы заговорить:

– Кто ты?

– Мое имя? Я меняла их, когда полагала разумным это сделать. Этой ночью я Бет Гаррингтон. Давным-давно я была Элизабет Бересфорд.

– Возможно ли это? – Лизетт надеялась, что имеет дело с сумасшедшей, но знала, что эта надежда напрасна.

– Дух являлся ко мне во снах и медленно похищал мою смертную жизнь, даруя взамен жизнь вечную. Ты понимаешь меня, хотя твой рассудок и настаивает, что подобное невозможно.

Она развязала тесьму на сорочке Лизетт и позволила легкому одеянию упасть на пол, потом то же сделала со своим облачением. Они стояли лицом к лицу, и обнаженные тела казались отражением друг друга.

Элизабет взяла лицо Лизетт в свои руки и поцеловала ее в губы. Поцелуй был долог; чужое дыхание холодило рот Лизетт. Когда же Элизабет оторвалась от ее губ и пристально посмотрела в глаза, Лизетт увидела острые кривые клыки, выступившие из верхней челюсти Бет.

– Будешь кричать? Если так, то пусть это будет крик экстаза, а не страха. Я не стану осушать и бросать тебя, как сделала с твоей глупой подружкой. Нет, Лизетт, моя нежданно обретенная сестра. Я буду забирать твою жизнь крошечными поцелуями, из ночи в ночь – поцелуями, которые продлятся все твое существование. И в конце ты, добровольная невольница, станешь служить мне – как и те немногие, кого я выбрала за эти годы.

Лизетт дрожала под ее прикосновениями, бессильная вырваться. Из глубин подсознания медленно всплывало понимание. Она не сопротивлялась, когда Элизабет увлекла ее в постель и уложила рядом с собой на шелковых простынях. Лизетт была по ту сторону страха.

Обнаженное тело Элизабет распростерлось на теплой плоти Лизетт. Холодные пальцы ласкали девушку; поцелуи прокладывали себе путь от живота к грудям и дальше, к впадинке у горла.

Элизабет остановилась и заглянула в глаза Лизетт. Ее клыки сверкнули, отразив нечеловеческую похоть.

– А теперь я поцелую тебя сладко-сладко, я дам тебе страсть сильнее, чем твой смертный мозг даже осмеливался вообразить, Лизетт Сэйриг, – совсем как ту, что я приняла вместе с поцелуем духа из сна, чьи глаза смотрели на меня с моего лица. Почему ты приходила в мои сны, Лизетт Сэйриг?