Свечи духа и свечи тела, Рассказы о смене тысячелетий - [56]

Алла устроила истерику. Алла говорила, что надо идти не к врачу, а в церковь. Мы все чистоплюи. Мы забыли, в какое время живем. Как сейчас важно, чтобы в переломный для России момент политикой занимались чистые, честные люди! Сейчас надо лечить не тело, а душу! Поэтому надо идти в церковь, ставить свечку, молиться и просить, чтобы Бог взглянул на Россию. Чтобы Путин принес России больше счастья, чем Ельцин. Чтобы снизили налоги. Чтобы независимая пресса. Чтобы либеральные реформы. Чтобы образование. Чтобы медицина. Чтобы коррупция. Чтобы олигархи. Чтобы демократия. Ну и вообще. А уже только потом к врачу лечить тело.

Мое поколение потеряло все. Душу потеряло точно. Нельзя позволить ему потерять еще и жопу! Мы не можем уберечь жопу от всего. Но от геморроя и Сталина уберечь ее можем. Алла выражает типичное для России откровенное пренебрежение жопой. К жопе надо повернуться лицом. К жопе надо относиться, как к человеку. Но вот к человеку никогда нельзя относиться, как к жопе! Но к жопе пора уже быть человечнее. Мы и так завели в тупик наши отношения с жопой. Мы ее мучаем плохой туалетной бумагой и трещинами на унитазах. Ненависть к гомосексуализму во многом объясняется пренебрежением жопой. Страдает не только гомосексуализм; в результате Россия тоже страдает. Нельзя одновременно спасти и жопу, и Россию. Сначала надо спасти что-нибудь одно. Лучше, конечно, жопу. С чистой жопой уже будет проще спасать Россию.

Но Алла все равно была против, чтобы я шел к проктологу. Алла твердо заявила: или она, или проктолог! Если проктолог, то Алла уйдет к маме или к подруге. Заберет ребенка, книги, китайские эзотерические предметы и уйдет. А я могу отправляться хоть к проктологу, хоть в публичный дом.

И я снова не пошел. Я пытался заглушить геморрой. Заглушить геморрой можно чем-то, что сильнее геморроя. Но сильнее геморроя нет ничего. Не помогут даже музыка и алкоголь! Может помочь только проктолог.

Я сдал анализы и попробовал свечи. Стало заметно лучше. Но Алле, естественно, об этом не сказал.

От жопы до беды - один шаг. Но от беды потом очень непросто снова вернуться к жопе.

Я не сказал Алле, что иду к проктологу. Когда я к нему шел, то клопом и клоуном чувствовал себя по-прежнему. Но уже не чувствовал себя гомосексуалистом. И вообще многое изменилось в природе. Наступил резкий перелом в Чечне. Курс рубля держался стабильно. Солнце светило ярче. Весной еще не пахло, но концом зимы пахло. Проктолога не заинтересовало, что я писатель. Он не стал спрашивать, про что я пишу. Он сразу просил показать жопу. И не просил прогнуть спину. Я все равно ловко прогнул спину. Но его интересовала только жопа. Когда он засунул палец в анус, уже было не так больно, как в первый раз. Я, в общем, уже привык к чужому пальцу в моей жопе. Он с ней разобрался сразу. По его мнению, скромный образ не нужен. Делать можно все. Но не забывать о жопе. И тогда она обязательно ответит добром. Много ей не надо. Она много не просит. Только свечи. И еще мазь - два раза в день. Лучше три. Но два точно. Так где-то неделю. Потом пройдет; если не пройдет, то к нему снова. А писатель я или не писатель, - ему по хую. Ему нужна чистая жопа.

Я немного ему рассказал, что считала Алла. Что в жопе сидит метафизическое зло. Проктолог поморщился. Он ответил, что он - проктолог, а не психиатр. Злом занимаются психиатры.

Что я ходил к проктологу, Алла не знала. Но она заметила, что я употребляю свечи и мази. Она все поняла. Алла плакала. Алла твердила, что я люблю проктолога больше ее. Свечи надо выкинуть и мази тоже. Нужны другие свечи свечи духа. Я успокоил Аллу. Мы быстро помирились. Я ей обещал, что в ближайшие дни, как только пройдет геморрой и уже будут не нужны свечи тела, мы обязательно пойдем в церковь ставить свечи духа.

Счастливая старость

Старости я не боюсь. А чего ее бояться? Старость - не темный угол, ее бояться не надо. Вот темного угла бояться надо. В темном углу ждет неизвестность. В темном углу нет счастья. А в старости есть счастье, настоящее счастье и есть только в старости! Я буду особенным стариком - я дискредитирую поговорку "старость не в радость". У меня будет несчастливая старость. Но всем своим видом я покажу, что даже такая старость - все равно радость! Если, конечно, люди и русская литература дадут мне возможность дожить до старости.

В старости я устану. В старости я уже не сопротивляюсь и не барахтаюсь. Я буду покорно жевать беззубым ртом отварную жижу постного бульона русской жизни и примирюсь с Толстым. С Достоевским. Даже с Чеховым! Сейчас это кажется невероятным, но в счастливой старости я гарантирую примирение даже с ним. Пенсии мне не полагается. Пенсии я не заслужил. Но русское правительство оценит, что я примирился, и даст мне пенсию. А может быть, даже и большую квартиру где-нибудь на Новом Арбате.

Я буду покорным, но мужественным стариком; в старости мне никто не подаст стакана воды и кусок хлеба. Но я буду ебать тот стакан воды и тот кусок хлеба, которые мне никто не подаст.

При упоминании Сталина я уже в старости не вздрагиваю. Сейчас я тоже не вздрагиваю. Но сейчас все-таки иногда я по привычке еще вздрагиваю. А в старости я к нему привыкну окончательно и уже не буду вздрагивать даже по привычке.