Свечи духа и свечи тела, Рассказы о смене тысячелетий - [25]

Он занимал у меня деньги на водку, потому что не для того он, значит, своего Петьку растил, чтобы разные педофилы теперь на него бесплатно глядеть могли. Мне было не жалко денег. Просто мы, педофилы, по ночам кричим и вскакиваем, вспоминая наших детей.

И потом мне совсем не хотелось, чтобы Петина участь была похожа на судьбу Илюшечки, который родился в одном старом русском романе, потом долго болел и умер. Отец Илюшечки тоже был алкоголик, и я, прекрасно помня эту жуткую историю, терпел, как Петин отец пил у меня в доме и спал на моем диване. "Раз пошел в педофилы, - уговаривал я себя, - так терпи! Такая наша доля". Над диваном я повесил портрет Илюшечки. Портрет отец Пети вскоре пропил, выдав Илюшечку за какого-то знаменитого русского мальчика.

Отцы - что! Отцы это еще ничего! Помимо отцов есть и другие родственники... Вскоре меня нашла и Петина бабушка. "Ах ты, педофелюга проклятая! - набросилась она на меня, когда я глухим ноябрьским вечером грыз не то ручку, не то деревяшку, воображая, что это мой Петюшка - я еще больше не удержался и стал звать его как в зоне козлов. - Ты зачем, поганец, на внучка моего нацелился? Сталина на вас, педофелюг, нет!"

Дальше я стал вместо бабушки ходить в магазин за продуктами, пол в квартире мыл теперь тоже я. За это мне позволялось почувствовать маленькие педофильские радости - покормить Петю с рук в присутствии бабушки популярными шоколадками "Марс" и "Сникерс". Петя требовал все новых шоколадок и постепенно из ласкового и покорного олененка превращался в толстое и угрюмое создание; Петин жир был для меня вполне оправдан. Кушай, Петя, кушай!

Я ждал, что со мной сделает и чего потребует Петина мама, но на мое счастье ее два года назад забрали ангелы. Ведь троих родственников я бы уже не потянул, силы педофила не безграничны.

Весна не принесла России облегчения. Рубль продолжали ебать, в политике же происходили вещи одна хуже другой. Мне так и не удалось остаться наедине с Петей - бабушка терзала меня по хозяйству, а Петин папа перешел на джин с тоником. Я разрывался как мог, а тут Петя полюбил мороженное "Пингвин", что здорово ударило по моему и без того скромному бюджету. "Я такого симпатичного педофила ребенку нашла", - хвасталась Петина бабушка соседкам.

Как и полагается в приличной семье, мы в воскресенье с утра пошли гулять. Уик-энд удался на славу - меня затащили на митинг, где русский народ был все еще без ума от Ельцина. Петя вместе со всеми кричал "ура" и бросал в воздух "Сникерс". Когда я попытался незаметно обнять Петю, бабушка ударила меня по рукам. Загнанный и охуевший, я бросился за помощью к русской литературе, хотя, конечно, тоже нашел куда!

И вот я снова на похоронах Илюшечки. Хороший был мальчик, но до Пети ему далеко. Ничего, Петюнчик, - я уже полностью сдался и называл ребенка, пользуясь сленгом бывалых наркоманов, - прорвемся, сейчас не девятнадцатый век, на дворе должно найтись место консенсусу, надежде и хэппи-энду.

Год продолжался под знаком Пети. Как хуй с горы, на город скатилось лето. Петя теперь даже близко не напоминал царевича Дмитрия; он стал похож на гибрид юного Кагановича и разбалованного поросенка. От Пети дурно пахло, и он уже два раза прикладывался к водке.

Я худел на глазах. И Петины родственники сидели на шее, да и судьба Илюшечки не давала покоя все больше. Жалко было мне Илюшечку, так что даже старый роман я засунул далеко на антресоли! Илюшечка, мальчик мой, ангелочек такой чистенький, за что же тебя загнали в гроб черствые дяди русские писатели и злая тетка русская литература? Жил бы ты сейчас, я бы тебя, Илюха, не променял ни на какого Петьку - на хер мне нужен этот толстый Петька с его хозяйственной бабкой и сибаритом папой, слава Богу, что хоть маму ихнюю я не застал. А с тобой, Илюха, мы бы ходили в цирк, а по вечерам я стриг бы тебе ногти и мыл тебя в ванной, а отключат по причине разной хуйни горячую воду тоже не беда, Илька, ведь мы бы пошли с тобой в лучшую в Москве баню, где я достану холодного пива и спасу тебя от похотливых взглядов банщика.

Бабке исполнилась какая-то круглая дата. Я принимал непосредственное участие в юбилее, готовил стол и читал поздравительный текст от имени педофилов. Потом она и ее разомлевшие подруги вспоминали свою комсомольскую юность, пели песни той поры; меня заставили играть на баяне. По случаю юбилея Петин папа украдкой разрешил мне подержать Петю на коленях и погладить у него за ушами; тяжел стал Петя, тяжел. И совсем не следил за ушами.

Иной раз мне удавалось остаться с Петей одному. Но лучше бы не удавалось! Петя никак не отвечал на мою ласку, только требовал разнообразить ассортимент сластей и подарков. Мимо коммерческих ларьков Петя ходил барином; я унылой тенью плелся за ним.

Петя был моей расплатой за тот несчастный снобизм, что не давал мне покоя. Правильно, женщину или власть любить сложно, мужчину или театр - гадко, вот и хочется чего-нибудь светлого и нежного с национально оправданным фундаментом. Да только чудес на свете не бывает, и вместо стройного деревца в конце пути тебя ждет куча навоза. Но я все ждал, что Петя перестанет быть этой кучей и вернется ко мне тем тонким и одухотворенным растением, когда я его впервые заметил.