Свадебные колокола - [40]

— Шею, конечно, жалко, — сказал Веня и взял фонарик.

Парень в лётных перчатках показал рукой на тайгу:

— Здесь есть дорога. Размыло её малёхи после дождя. Так ты по ней и дуй до самого конца.

— Очаровательная будет прогулка. Домой вернусь, путевые записки напишу, — невесело сказал Веня.

— Я обязательно прочту, — пообещал парень. — А ты можешь мои почитать, вроде обмена опытом. «Новый мир», шестой номер, фамилия моя Ларин. Бывай, дружище.

— Салют. Береги шины, — сказал Веня.

Мотоцикл сверкнул одним глазом, ослепив Веню, и рванулся с места. Но потом он развернулся и подъехал снова к Вене:

— На тебе губную гармошку. Скучно не будет.

— Я играть не умею. Мне что труба, что гармошка. Гитару признаю, — ответил Веня.

— Ничего. Пока дойдёшь до узловой, научишься.

И мотоцикл уехал.

Только дурак будет здесь ждать попутную — авось пройдёт, думал Веня. А если не авось, тогда как? Лучше потопаю на своих двоих. Так, во всяком случае, надёжней. А этот, в перчатках, славный малый.

Веня пошёл через тайгу. Но он скоро сбился с дороги. Да какай это дорога, если на ней одни лужи? А потом кругом стало столько луж, что уже было невозможно отличить, какие лужи были на дороге, а какие сами по себе.

Вене не хотелось бродить по лужам, у него давно промок один сапог, и он обходил все лужи, которые ему попадались на пути. Обходил, обходил и заблудился. Дороги не было видно.

И, как нарочно, пошёл дождь.

Чтобы вконец не испортить себе настроения, Веня надел плащ с капюшоном, который достал из рюкзака, потом переложил в него фисташки из карманов плаща и принялся учиться играть на губной гармошке.

Сначала у него ничего не получалось, но часа через три он уже освоил нехитрую технику. Играть на губной гармошке — плёвое дело. Вдыхай и выдыхай в отверстия гармошки воздух, больше ничего не нужно. И будет музыка, какая кому нравится.

Веня шёл совсем в другую сторону от узловой станции, не зная об этом. Он шёл вперёд, чтобы не идти назад. Очёнь уж Веня не любил идти назад.

Он играл на губной гармошке все песни, которые знал. Оказалось, что песен он знал очень много.

Вот так походить с губной гармошкой месяц по тайге, думал Веня, и можно записываться в музыкальные критики. Нет, всё это очень несерьёзно. Я верхолаз-высотник. Я тяну провода на химкомбинаты. Я сейчас самый модный парень на свете.

ТАЁЖНЫЙ МЁД

Шёл и шёл ленивый осенний дождь.

Крупные капли дождя неохотно пузырили воду в лужах. Мутным потоком вода сбегала в ручьи. Сквозь кроны сосен проникал слабый лунный свет.

Была полночь.

Веня в плаще с капюшоном шёл через тайгу и играл на губной гармошке. Потом ему играть надоело, и он шёл молча, изредка поправляя то трубу на одном плече, то рюкзак на другом.

Веня вышел на большую поляну и посмотрел на небо. Дождь кончался. Ноябрьская луна была в своей первой четверти — ночи наступили длинные. Лунный свет освещал почерневшую от времени и непогоды охотничью заимку.

Таких старых, но крепких заимок много разбросано по тайге. Кто их строил, никто не знает, и каждой избушке полсотни лет, если не больше. В таких заимках можно укрыться от летней жары и осенней непогоды, скоротать ночь, а иной раз — это, конечно, на любителя — и провести весь отпуск. А такие любители встречаются — сбежать из города, месячишко побродить с ружьём по тайге. Красота!

Веня улыбнулся и поднялся на крыльцо избушки. Дверь с тихим и коротким скрипом закрылась за ним.

В первой комнате на полу лежала карта с бесконечным множеством всяких отметок, на ней два карандаша. В углу на тонком проводе коробились два подсыхающих плаща.

Веня прошёл дальше.

В другой комнате у окна стояли двое. Обнявшись, они смотрели в окно. Могли ли они услышать, как вошёл Веня?

На столе горели две короткие толстые свечки и стояли пустые консервные банки, а на полу у стола валялась походная палатка и разложенные вещевые мешки.

Скорее всего, эта пара, глядевшая на луну, проводила здесь свой медовый месяц, решил Веня. Чудачества разные бывают. А такое чудачество на всю жизнь запомнится. Это не Сочи и не Гурзуф, не дом отдыха на Селигере и не поездка в Финляндию. Кто проведёт свой медовый месяц в тайге, разводиться не станет. Это доказано практикой.

— Добрый вечер, работяги! — весело сказал Веня и снял трубу. — Примите на постой духовного сына Лаперуза.

Двое вздрогнули и оглянулись.

Маленькая стройная девушка нерешительно кивнула головой, а высокий чернобородый парень почесал в задумчивости бороду: мол, откуда ты, дьявол, свалился среди ночи на нашу шею, и вдруг заорал:

— Венька! Чёрт!

Калашников тоже узнал бородатого Женьку и засмеялся. Они не обнялись, возможно, постеснялись девушки, а может, и не считали друг друга друзьями, просто хлопнули и потрясли ручищами. Каждый из них счёл нужным ткнуть другого в бок.

— Ну отмахал!

— Вот подумал бы!

— Похудел ты, что ли? — спросил Веня. Он осмотрел Женьку с ног до головы и кивнул головой: — Похудел.

Потом они сидели вдвоём над картой и ужинали.

Веня проголодался и, держа в руках банку тушёнки, ел из неё перочинным ножом.

Бородатый больше изучал карту, чем ел. Он не был голоден.

— Через пару дней мне надо быть в городе как из пушки. Вот так! — И Веня провёл перочинным ножом по горлу.