Свадьбы - [41]

— Как же, сейчас остановим! Уже остановили!..

— Жену у него украли, видали? Была у собаки хата!..

Гриша перестал сопротивляться. Да и сопротивлялся-то он слабо, ибо крепко подорвал свои силы на успешной сдаче экзаменов в институт. Он совсем скис, заплакал и, плача, говорил:

— Зачем вы так?.. Поезд отпустили… Вы судьбу мою поломали, судьбу…

— Топай, топай!.. Знаем мы вас, пистолетчиков игрушечных! — отвечал ему милиционер в плаще с капюшоном, подводя Гришу к правому крылу вокзала, где помещалось отделение железнодорожной милиции.

У крыльца стоял мотоцикл с коляской. Гришу втолкнули в коляску. Милиционер в капюшоне сел на седло, другой милиционер, в кителе, взобрался на багажник, прижал к себе Гришин чемоданчик. Мотоцикл стрельнул газом, и Гришу повезли в райотделение. И когда его друзья-приятели, пробежав через длинный подвесной мост, спустились по лестнице прямо на перрон, здесь уже никого не было: ни поезда, ни Гриши, ни милиционеров, ни провожающих. Друзья, недолго думая, припустили в райотделение, куда до этого побежала почти вся свадьба. Они, конечно, не знали, что Гриша уже там и что в эту самую минуту дежурный сержант отделения срочно докладывает новому начальнику милиции о поимке грабителя, очистившего кассу винно-водочного павильона.

Новый начальник милиции Богдан Остапович Ковтун только сегодня получил квартиру и только сегодня впервые ночевал в ней, привезя себе для ночевья старый диван из райотделения. Был он человек пожилой, страдавший астмой, и именно из-за астмы майор Ковтун променял службу в областном центре на службу в городке Щ., славившемся целебным противоастмовым воздухом. Ковтун уже две недели жил в городке, перестраивал работу здешней милиции и испытывал на себе чудодейственные качества здешнего воздуха. Майор мог присягнуть, что воздух в городке Щ., окруженном лесами, не сравним ни с каким нектаром, — не зря в первую же неделю своего проживания здесь его астма совсем поутихла. И если в последние дни она стала пошаливать, то майор Ковтун связывал это исключительно со служебными неприятностями.

На прошлой неделе майор Ковтун выступил перед началом вечернего сеанса в «Полете». Он кратко обрисовал неудовлетворительную картину правопорядка в городке, указал на ряд хулиганских выходок, допущенных в последнее время пьяношатающимися, которые были задержаны и привлечены к ответу за громкие выкрики и распевание песен в полуночное время, когда городу положено отдыхать. Он огласил список задержанных и заверил явившихся в кино зрителей, что с подобным в ближайшее время будет покончено. И в ту же ночь какие-то хулиганы забрались в мясной ларек, ничего не тронули, так как не нашли ничего вареного, а только оставили в ларьке три пустых бутылки из-под вина «Чэрвонэ мицнэ», недоеденную буханку хлеба и записку: «Мерси за лекцию!»

Майор Ковтун расценил это, как протест против его целенаправленных действий. И притихшая было астма напомнила о себе. Сегодня она схватила майора по-настоящему, когда выяснилось, что в ограблении винно-водочного павильона участвовал сын капитана Глины. Он распорядился взять сына под арест, а капитана Глину направить участковым в отдаленное село Лопухи, коль скоро он вскормил и вспоил в собственном доме воришку. И только утряслось с этим, как обнаружилось отсутствие поста у столовой-ресторана, а затем выяснилось, что постовые сбежали на свадьбу.

Сегодняшние события ужасно взвинтили майору нервную систему, система дала толчок астме, астма, невзирая на целебный воздух городка Щ., взбунтовалась, и майору Ковтуну пришлось впервые за последние две недели принять антастман, после чего он уснул, несмотря на бушевавшую грозу.

Его разбудил звонок, и ему доложили, что второй грабитель задержан и доставлен в отделение. Майор мог распорядиться отправить его в камеру, а уж завтра им заняться. Но он не стал этого делать. Он приказал оставить задержанного в дежурке и ждать его прихода. Майор Ковтун понимал, что в подобной ситуации спаньем на казенном диване авторитет у подчиненных не заработаешь.

Спустя пять минут он уже подходил к отделению и все больше удивлялся, отчего это из отделения доносится такой крик и гам. А когда, войдя в полутемный коридор, остановился у распахнутых дверей дежурки и увидел, что в ней творится, то сразу же перестал удивляться, а прямо скажем, оторопел.

Во-первых, в дежурке было полным-полно гражданских лиц. Во-вторых, все они до хрипоты орали и, похоже, все без исключения были нетрезвы. В-третьих, они зажали в угол дежурного сержанта Олейника, который пытался что-то объяснить. В-четвертых, они тащили к себе за руки какого-то парня с облупленным носом, в перепачканном песком пиджаке, а двое милиционеров — один в кителе, другой в плаще с капюшоном, — абсолютно незнакомые майору Ковтуну, тащили парня к себе. На парне трещал грязный пиджак, и парень визгливо вскрикивал:

— Пустите меня!.. Что я вам сделал?..

В-пятых, они трясли над головами каким-то пустым чемоданчиком с отвалившейся крышкой и трясли каким-то женским жакетом, едва не раздирая его на куски.

Вот что проделывали в отделении милиции человек тридцать гражданских лиц и еще орали при этом: