Свадьбы не будет. Ну и не надо! - [35]

– Э-э! – воскликнул он.

– Травитесь на здоровье, – сказала Беата. – Я посмотрела вашу карточку – про запрет на алкоголь там ничего нет. Так что пиво вам можно. В небольших количествах.

– В небольших! Одну в день, что ли? – проворчал старик вместо спасибо. Но было видно, что он доволен. – Погоди, я тебе деньги верну. Зачем такое дорогое брала?

– Затем, что нечего гадость пить. Уберите ваш кошелек. Это подарок.

– Пода-арок? – удивился дед. – Это ты такая богатая – мне подарки дарить? Не, не годится. А завтра что будет?

– Завтра будет завтра, – загадочно пообещала Беата.

Но и сегодня еще не кончилось. В обеденный перерыв к ней подошла санитарка из лежачего отделения.

– Ты чего свои бутерброды тут всухомятку грызешь? Пойдем к нам, у нас чайник есть.

Так Беата была допущена в высший свет дома престарелых.

Высший свет, как и она, не снисходил до посещения столовки. Он собирался в обеденный перерыв вокруг старенького электрочайника – три санитарки, кастелянша, частная медсестра и две уборщицы, считая и Беату. Впрочем, все вместе обедали редко. Особенно мало времени было у частной сиделки Наили, которой приходилось круглые сутки сидеть у постели парализованной бабушки. Бабушкины внуки платили ей за это неплохие деньги, но зачем, спрашивается, деньги, если у тебя ни минуты свободной на то, чтобы их тратить?

Наиля знала зачем. Когда бабушка помрет, Наиля сможет наконец уехать из Москвы в Краснодар, где у нее самой больная мама и пятилетняя дочка. Краснодар, конечно, не Москва, зато там тепло и на бабушкины деньги можно прожить несколько лет и вырастить дочку. Но пока денег недостаточно, а потому дай бог бабушке здоровья!

С тетками из «высшего света» надо было держать ухо востро. Они сразу засекли и Беатин маникюр, и запах хорошего моющего средства.

– Студентка, что ль? На тряпки зарабатываешь? – спросила сорокалетняя санитарка Аня, та, что первый раз позвала Беату пить чай.

– Какая ж студентка, если она тут пашет каждый день? Когда ж она учится? – возразила необъятная Марья Трофимовна. Она была тут старше всех, если не считать кастелянши Татьяны Дмитриевны.

– Когда-когда! Вечером учится, – назидательно объяснила Аня.

Беата не стала спорить.

Узнав, что раньше она продавала колготки, бабы тут же набросились на нее с расспросами, что купить и сколько стоит. И скоро Беата стала у них чем-то вроде шопинг-консультанта. Она не сразу разобралась, что вопросы ей задают не из практического интереса, а для того, чтобы просто послушать что-то увлекательное. Так некоторые люди жадно смотрят кулинарные передачи, но им и в голову не приходит что-то приготовить самим.

Зашел, например, разговор о крашении волос. Беата в этом деле была консерватором и не отходила от своей любимой гаммы светлого-пепельного-карамельного. Но в красках она разбиралась.

– А зачем ты вообще красишься? Ты ж молодая еще! – сказала Марья Трофимовна.

– Для разнообразия, – объяснила Беата. – А кроме того... Если женщина начинает краситься вдруг, в зрелом возрасте, все сразу понимают, что у нее появилась седина. А если она красилась всю жизнь, смолоду, никто этого грустного момента не замечает.

Тетеньки засмеялись.

– Да, хитро, – одобрила Аня. – Как это я раньше не знала.

Аня недавно преобразилась в ярко-рыжую и была этим не очень довольна.

– Морда какая-то линялая стала, – пожаловалась она.

– Это первый признак того, что цвет вам не подходит, – начала Беата, – если лицо кажется усталым, постаревшим. Вообще яркие краски надо выбирать поосторожнее.

– А как же выбирать? – удивилась Аня. – Это ж не платье, не примеришь.

– Почему не примеришь? В парикмахерской хвостики есть крашеные. Приложи к морде и смотри, – ехидно посоветовала Марья Трофимовна.

– Моя мама никогда не красилась, – задумчиво сказала Наиля. – Семьдесят лет – все волосы черные, не поверите.

– Да уж, кому-то везет, – вздохнула кастелянша Татьяна Дмитриевна, заправляя под шапочку пегие пряди. – А я чего-то боюсь краситься. Волосы от этого портятся. И потом скажут: старая бабка решила под молодую выкраситься. Что мне, в самом деле, брунеткой становиться?

– Говорят же тебе, надо правильный цвет выбрать. Вон, Беатка знает как.

– Лучше всего, – сказала Беата, припоминая полезные советы журнала «Ажур», – прийти в парикмахерскую со своей фотографией в пятилетнем возрасте. Это и есть цвет, который вам подходит больше всего.

Ответом ей была пауза, а потом оглушительный хохот.

– Ой-ой, вот это насмешила так насмешила! – грохотала Марья Трофимовна.

– Мне, выходит, и краситься не надо, – вытирала слезы Татьяна Дмитриевна.

Аня грустно усмехалась.

– А что... – не поняла Беата. – Что я такого сказала?

– Детка, да ведь когда нам было пять лет... Ой, не могу! Да фотки ж были черно-белые!..

В общем, они ее любили, что не помешало Марье Трофимовне потихоньку слямзить импортное моющее средство. Беата долго не могла понять, где же уважаемая коллега прячет трехлитровую бутылку, пока не догадалась, что Марья Трофимовна просто унесла ее домой.

Ворчливый пенсионер из отдельного люкса тоже стал ее приятелем. На следующий день после принесения в дар «Хейнекена» Беата явилась к нему в палату без пива, зато в куртке и сапогах.