Свадьбу делать будем? - [46]

У этой женщины были сладкие, навязчивые духи. Цитрус и сирень еще долго преследовали Варю, возвращали ее мысли к обратимости, к пластырю, фиксирующему на лопатке крыловидную часть имплантата. Сирень, цитрус, мед, солнечная паутинка. Кошка, бегущая по улице с крылом в зубах. Варя уже предчувствовала оледененную анестетиком щекотку неглубокого надреза. И спокойствие притаившегося за спиной аварийного крыла уже казалось ей необходимым. Неминуемым.

4

Над морем дрожало пронзительное и прохладное небо. Неохватно-голубое, рвущееся в грудь бескрайним изумлением. А море под ним умиротворенно струилось к берегу мелкими грядами синих и сизых волн. Дедушка Савелий, как всегда, до конца не верил в это бескрайнее прохладное пространство. Почти полностью растворившись в мгновениях берега и волн, он с удовольствием щурился по сторонам и украдкой наблюдал редкие прогуливающиеся у моря парочки. С деревянной лесенки выкатилась девочка в синей юбке, обшитой по подолу чем-то сверкающим. За ней по песку звучно прошаркал квадратный парень в кожаной крутке. Потом на широкой полосе безлюдного пляжа возникла блондинка в синих сапогах, на каждом шагу старавшаяся обуздать рвущийся в солому волос ветер. Дедушка Савелий отвлекся на шамкающую и шуршащую музыку их шагов по песку, следил за бегом девочки, приглядывал за тем, как она приседает за камешками, ракушками, выброшенной на берег медузой. Дедушка Савелий засмотрелся на далекую, ускользающую за горизонт баржу и не заметил, как перед его глазами на берегу по неведомому мановению развернулась сцена.

На фоне моря и песка незаметно возникли два фотографа, торопливо вытащили оборудование из сумок и большущего чемодана. Быстро установили на песке черные массивные треноги, и уже щедро выпускали в воздух снопы бархатного фиалкового дыма. Дым расползался по сторонам, клубился шифоновым шлейфом, выстилая небо и заслоняя неуловимой фиалковой лентой обнявшихся молодоженов. Платье-мечта с пышной балетной юбкой, платье об идеальной любви заполнило своей белизной все бескрайнее пространство. Невесомая парча лепестками вспрыгивала на ветру, когда невеста, позируя фотографам, исполняла на фоне берега и неба лебединый танец свадебных объятий. На каждой фигуре она делала осознанную остановку, создавая статую, подчеркивая непостижимое изобилие этого дня. И все же, позируя для семейного альбома, создавая письмо в будущее, невеста немного увлекалась, упоительно пританцовывая от легкости, утопая в своем долгожданном белом торжестве. Тоненькая фата трепетала и поблескивала на ветру. Фотограф запустил вторую шашку. По берегу поплыл бархатный синий дым, укутывая жениха и невесту, будто статуэтки свадебного торта, в струи клубящихся завитков и орнаментов.

Варя исполняла свой лебединый танец, свой свадебный менуэт легко, невесомо. Прижималась к плотному хитину пиджака и замирала на минуту, на две, навеки. Обнимала за шею, клала голову на плечо, чувствуя на щеке синтетически-капроновый запах фаты, напоминавший ей утраченный запах школьных лент на линейках и утренниках. И от этого будущее распахивалось белым, пронизанное этим прохладным небом. И Варя замирала, успев уловить краем глаза убегающий вдаль берег, дюны, сосны. И вечное, неторопливое, безостановочное шествие волн к берегу. Невозмутимый, не прерывающийся ни на минуту великий марш моря-времени. Синий дым застилал мягкими бархатными клубками щурящихся на ветру фотографов и их маленькую подвижную ассистентку в дутой курточке. Гости, столпившиеся на смотровой площадке, терпеливо ждали и любовались сверху на эту пару, на сцену фотографирования, развернувшуюся на фоне моря самодостаточной, сиюминутной красотой кино. Варя легко, по-балетному размыкала объятия, заглядывала в даль берега, расправляла за спиной фату. Потом она снова прижималась к плечу, чувствовала горчинку табака и мускатный одеколон, от которого берег и песок начинали медленно уплывать из-под ее новеньких белых туфель. Тогда она поспешно сплетала пальцы, накрепко вплетаясь своей рукой в его мягкую теплую руку. И они вместе летели, танцевали и кружились среди сосен, волн, синего дыма и песка.

Дедушка Савелий все никак не мог оторваться, завороженный зрелищем, которое будто и развернулось на берегу для него одного. Поначалу он пытался защититься шутливым ворчанием, но потом все же запнулся, угодил, утонул. И почти уже начинал испытывать особенную свадебную надежду, дурманящую чистоту начала, нетерпение и предчувствие новой главы, новой жизни. Белые парчовые лепестки платья, развевающиеся на ветру, заражали и его ожиданием и ничем не оправданным обещанием будущего.

Невеста неторопливо меняла фигуры танца-фотографирования. Жених послушно перемещался, дополняя кадр убежденной точностью спины и плеч. Дедушка Савелий, увлеченный зрелищем, окончательно сдался, дал слабину и все же вспомнил тот вечер, когда они спешили на выставку фотографий. Астра в коротких шерстяных шортиках и шелковистых кашемировых колготках от восторга кошкой прыгнула на софу прямо в ботинках с огромными деревянными каблуками. И несколько минут, напевая и хохоча, прыгала на скрипящей софе в каблуках и шортиках, на фоне распахнутого окна, где рассыпался, раскатывался нарастающий щебет и майское ликование пичуг. И все было у них еще впереди, все в самом начале. И золото листвы норовило заполнить собой эту маленькую комнатку и всю их последующую жизнь, без остатка. Дедушка Савелий утер ладонью глаза. Море как будто слегка потемнело. Невеста по-прежнему невесомо и упоительно меняла фигуры танца. И тогда он вновь почувствовал эту знакомую щекотку, а потом стягивающую, ноющую боль в левой лопатке. Как всегда, поморщился. Потом поспешно приладил на голову кепарик. И через несколько минут уже шамкал шажками по берегу, враз на память оглядывая молодоженов и чуть заметно качая головой самому себе. Судя по твоему легкомыслию, милая, добродушно шевелил он сухими губами, кое-как взбираясь по деревянной лесенке, в клинике тебе тоже не сказали главное. Ведь не все говорят нам эти врачи. И об этой операции тоже скрывают кое-что важное, милая. И не потому, что считают это незначительным, а совсем по другой причине. Ты сама подумай: свадьба, медовый месяц, нежность, объятия, первые годы вдвоем – все это не проходит бесследно. Организм человека такая необъяснимая вещь. И все имеет свои последствия. Что-то меняется в крови от этой нежности, от этой свадьбы, от этого меда. Наверное, как теперь пишут в газетах, снижается иммунитет, возникает привязанность, а потом привыкание. Организм поддается, слабеет, и в итоге всегда приживается только один имплантат. А на месте второго со временем останется только шрам. Шрам Мендельсона. И никакой обратимости не будет, и никакого выхода на самом деле не существует. Если только это настоящая свадьба, а не какая-нибудь там фальшивка по расчету или от скуки. И ты тоже, милая, никуда не улетишь из этой судьбы. И я никуда не убегу, даже убежав к морю. Потому что всегда приживаются только два аварийных крыла – на двоих…