Свадьба Тоотса - [10]

– Я никуда не сяду до тех пор, пока вы не ответите на мои вопросы, – возражает торговец с недовольным видом.

– Ах да-а, да-а… – Лутс хлопает себя ладонью по лысине. – Верно, вы же пришли… Вот оно – то самое, что тревожило меня все это время… даже несмотря на радость. Ну да, эти злополучные «Дельцы»! Вернее – само собой разумеется! – злополучный автор этих «Дельцов»! Право слово, не знаю… К тому же, и вопросы ваши у меня уже вылетели из головы. Нет, все же присаживайтесь к нам, господин Киппель, что вы стоите, словно судья. Счастье еще, что тут несколько моих добрых школьных друзей, есть кому замолвить за меня словечко.

– Что-то не верится мне, чтобы за вас кто-нибудь замолвил словечко, насколько я знаю, господин Тоотс тоже пришел сюда с единственной целью – со своей стороны задать вам несколько вопросов. Господина Тоотса вы, то ли в какой-то повести, то ли еще где-то, поносили точно так же, как и меня.

– Как? – Лутс пугается. – И вы, и ты, Тоотс!? Что же, в таком случае, от меня останется!

– Я полагаю, от вас не останется ничего, уважаемый господин писатель, ежели вы не дадите нам удовлетворительных объяснений.

– Д-да-а, д-да-а… – пытается что-то ответить несчастный Лутс, – я и сам тоже так думаю. Я чувствую себя сейчас, как гробовщик, подопечные которого внезапно вышли из могил. Киппель и Тоотс оторвались от книжных страниц и бродят по Тарту. И вот уже покушаются на меня самого. Пощады! Вы вовсе не казались такими опасными, когда были еще типографской краской. Тээле! Кийр! И мой маленький безгрешный Леста!.. Единственно верные мне души, спасите своего однокашника! Нет, погодите, я попытаюсь все же ответить. Господин Киппель, alias Вийлиас Воокс! [6] И ты, мой школьный друг Тоотс, по прозвищу Кентукский Лев, я отвечу. Неужели же вы и вправду верите, будто вы и есть те самые персонажи, кого я…

Писатель внезапно умолкает и вопросительно смотрит на раяскую Тээле.

– Не знаю, как обстоит дело с господином Киппелем, – вмешивается она в разговор, – его история мне не знакома, но Тоотсу тут и впрямь возмущаться особенно нечем. Он должен быть доволен своей порцией. Все, что о нем до сего дня написано – чистая правда, другое дело – как дальше будет. Простите, дорогой Лутс, что я помешала вам говорить. Мне уже и раньше хотелось высказать свое мнение, да не было подходящего момента.

– Прошу, прошу, – любезно отвечает Лутс, как видно, обрадованный тем, что может хоть ненадолго прервать свои объяснения.

– Да, Тоотс своей порцией и впрямь должен быть доволен, – подает голос Кийр, привалившийся спиной к углу печки, – в этом Тээле права. Да и дальше будет не хуже. Если Лутс, наш школьный друг и писатель, запечатлеет на бумаге все то, о чем я ему сегодня напомнил, вторая часть повести выйдет ничуть не плоше первой.

– Вот как! – глаза юлесооского хозяина готовы из орбит выскочить. – Стало быть, ты заявился сюда, чтобы напомнить о моих давних грехах. Нет, дорогой школьный приятель, ты вконец обнаглел, ума не приложу, что мне с тобой сделать! А что, ежели я начну про тебя то и се рассказывать – как тебе это понравится? Мне довольно будет поведать какую-нибудь из историй прошлого лета, к примеру, о том, как ты хитростью и враньем выманил у Тээле пять рублей…

– Фуй, нашел о чем говорить, – торопливо объясняет Кийр, – при чем тут вранье, это ты проиграл мне на пари пять рублей, а потом зажилил их! Не понимаю, как у тебя хватает духу заговаривать именно об этой истории, где ты сам кругом виноват?! Известное дело – в денежных вопросах обитатели хутора Юлесоо разборчивостью никогда не отличались. Нет, нет, позвольте, дайте и мне сказать несколько слов, ведь если мой школьный друг Тоотс может высказываться, да еще и бросать мне в лицо всякие ложные обвинения, так и я тоже вправе защищаться. Ну так вот – в прежние времена ни одно заседание волостного суда не обходилось без того, чтобы юлесооский хозяин не был в числе должников. Мой папа еще и по сей день нет-нет да и скажет: «Юлесооский Андрес Тоотс в здании суда жил». Об этом говорит не только мой папа, говорят все жители Паунвере. Так вот… Хи-хи-и… Не за горами и то времечко, когда все мы увидим, как на лестнице судейской конторы будут сидеть – с одной стороны старый хозяин хутора Рая, а с другой – молодой юлесооский хозяин.

– Нет, это уж слишком, – произносит Тоотс, мотая головой, тогда как на лице его выступают красные пятна. Бог свидетель, Кийр, не будь мы сейчас в чужом доме, я бы тебя за такие слова исколошматил.

– Этого от тебя и впрямь ожидать можно, дорогой школьный друг, – отвечает рыжеголовый, – так уж от века ведется, самые беспардонные плуты прикидываются на людях наичестнейшими и не выносят, когда им говорят правду, а грубую силу охотнее всего пускают в ход те, кто слабы духом… Да, да, те, кто головкой не вышел.

– Поглядите-ка, – с едкой усмешкой обращается Тоотс к окружающим, словно бы ищет у них помощи. – Поглядите-ка наконец! Сколько вы заплатите мне за такой фрукт? Я бы спустил его сегодня по бросовой цене… так… скажем, за шестьдесят копеек, франко, то место, где Эмайыги еще не замерзла.