Свадьба Кречинского - [35]
Варравин выходит из кабинета. Тарелкин.
Варравин. Что ж, вы еще не повестили?
Тарелкин. Сейчас, сейчас; ведь это вот здесь, недалеко. (Садится и пишет.) А у нас, ваше превосходительство, опять язва завелась.
Варравин. Кто такой?
Тарелкин. Вот этот Шило, что недавно поместить изволили; его выгнать надо; он мне проходу не дает.
Варравин. А вы зачем с ним вяжетесь?
Тарелкин. Помилуйте; он карбонарий, он ничего не признает. Кричит по всей канцелярии об этом деле; – ну, что же мне делать? (Выходит в прихожую.)
Варравин (один, расставляет стулья, укладывает бумаги и садится за стол Тарелкина). Удивления достойно, что это за времена настали: или умен – ну, так такая ракалия, что двух дней держать нельзя; или уж такая дрянь, что, как старая ветошь, ни на что не годен.
Тарелкин входит.
Признаться сказать, хороши и вы-то стали! Ну, на что вы годитесь? Истрепались да измотались – ни одного из вас человеком сделать нельзя. Нет, в мое время был у нас Антон Трофимыч Крек – так человек!.. Из себя был плотный, плечистый, неуклюжий, что называется худо скроен, да крепко сшит. Говорил мало; а если скажет что, точно гвоздем пришьет. Жил он довольно, а и заметить было нельзя; только раз на выходе из бани как хлыстнет его апоплексия – так только вот что сделал (кривит рот и делает гримасу), и весь тут!..
Тарелкин. Я об нем, ваше превосходительство, очень много слышал.
Варравин. То-то, слышал. А ныне что вы за чиновники? Глисты какие-то: худые да больные; скрипит да кашляет, да весь протух; руку ему пожмешь, так точно мокрую плеть какую. Нет, в наше время как, бывало, Антон Трофимыч всю пятерню тебе представит, так задумаешься. Только тебе ее сунет, а сам-то и жмет; – так как около тарантаса и ходишь. Вот так делал дело – не вам чета. Встанет в четыре часа, фукнет в кулак и сядет; да, как бык какой, так и прет. Никого не боялся, несказанное вершил, – ну и состояние оставил: домишко какой на острове, да что наличности, да что безличности. А вы что? Белоручки, перчаточники, по театрам шататься, шалберить да балагурить, а деньги чтоб силой в карман лезли… Нет, дружище, без работы не придут. Так что же выдумал: вы мне, говорит, чины-то дали, а состояния, говорит, не дали.
Тарелкин. Ваше превосходительство, я не в том смысле.
Варравин. Знаю я прежде вас, в каком вы смысле. Состояние?! – А что, вы как думаете, – оно мне даром пришло – а? По́том да кровью пришло оно мне! Голого взял меня Антон Трофимыч Крек, да и мял… и долго мял, пусто ему будь. Испил я из рук его чашу горечи; все терпел, ничем не брезгал; в чулане жил, трубки набивал, бегал и в лавочку – да! А как повесил он мне на шею Анну, так с каждого получения четыре пая положит, бывало, в черновое, да только глазами в тебя вопрет – и слов-то не было.
Парамонов (входит). Ваше превосходительство, проситель – желает видеть.
Варравин. Допусти.
Парамонов уходит.
Ступайте себе; да не подслушивайте – не надо!
Тарелкин также уходит;
Варравин окладывает себя кипами бумаг.
Варравин, уткнувшись в бумаги, пишет.
Муромский входит.
Муромский. Позвольте себя представить – ярославский помещик, капитан Муромский.
Варравин (продолжая писать). Мое почтение.
Молчание.
Муромский (несколько постоявши). Наслышан будучи о вашей справедливости, прошу принять участие.
Варравин (пишет и указывает на стул). Садитесь.
Муромский садится; молчание.
Едва ли в чем могу быть полезен.
Муромский. Благосклонный ваш взгляд всегда полезен.
Варравин (пишет). Ошибаетесь. В ведомстве нашем ход делопроизводства так устроен, что личный взгляд ничего не значит. (Поворачиваясь к Муромскому и закрывая бумаги.) Впрочем… в чем состоит просьба ваша?
Муромский (очень мягко). Вам, конечно, известно дело о похищении у меня солитера губернским секретарем Кречинским.
Варравин (помягче). Оно находится у нас на рассмотрении и несколько залежалось. Не взыщите. Дел у нас такое множество, что едва хватает сил. Со всех концов отечества нашего стекаются к нам просьбы, жалобы и как бы вопли угнетенных собратов; дела труднейшие и запутаннейшие. Внимание наше, разбиваясь на тысячи сторон, совершенно исчезает, и мы имеем сходство с Титанами, которые, сражаясь с горами, сами под их тяжестью погибают. (Оправляется с удовольствием).
Муромский. Потому-то я и стремлюсь обратить внимание ваше.
Варравин. По мере сил, сударь, по мере сил.
Муромский. Дело по существу простое, но от судопроизводства получило такую запутанность, что я даже не могу порядком вам передать…
Варравин. Прошу.
Муромский. Извольте видеть: дочь моя получила в свете склонность к этому Кречинскому; и хотя мне то было прискорбно, но – я на брак их согласился. Это и была моя ошибка! (Вздыхает .)
Варравин (также вздыхает). Верю…
Муромский. Кречинский, нуждаясь в деньгах, взял у дочери моей солитер под предлогом показать его знакомым; и дочь моя оный ему вручила по детскости и большой к нему привязанности… (Вздыхает.)
Варравин (также вздыхает). Верю…
Муромский. Немедленно за сим Кречинский произвел у ростовщика Бека фальшивый залог, так что получил возможность возвратить камень этот моей дочери тем же днем. Стало, мы тут, как младенцы какие, ровно ничего и не подозревали… (
