Свадьба и лишний покойник в могиле - [26]

– Ну, пойду ополоснусь.

– Не стоит, во хмелю-то, – придержал за руку купца студент, – ключи со дна бьют. Враз судорога, да утонешь.

Тот лишь кивнул головой. Опять присели, и выпили ещё по одной. Матыцин остался лежать на траве, а господин Мачулин шатающейся походкой вошёл в реку и с наслаждением поплыл.

***

– Вот так и было. А я только голову поднять мог. Дайте попить? – почти жалобно попросил несчастный Матыцин.

– Вот, возьмите, – подал глиняную кружку, но всё так же попыхивая сигарой ответил флотский офицер, – Иван Лукич, не досматривали нашего подозреваемого?

– Вы о чём?

– Следы драки, побоев. Ну, синяки, ссадины. Если всё же утопил Евгений Фомич нашего купца, так возможно, что и есть.

– Да не виноват я! – закричал несчастный.

– А для суда важно будет, особенно. если не виноват.

Пыхтя и жалуясь, Матыцин разделся. Стабров посмотрел, не забыв особо проверить кисти рук, предплечья, да и лицо. Но даже следов порезов при бритье не было.

– Перфильев, отметьте обязательно, что следов драки нет. Видимых повреждений не имеется, – напомнил Сергей Петрович, – ну чего? Обедать уж пора. Поехал.

– А я как же? – напомнил о себе Матыцин, – и я есть хочу.

– Не надо пить с малознакомыми личностями. А так, вам паек теперь от казны положен. Верно, Иван Лукич?

– Так и есть, на двадцать копеечек в день, – широко улыбнулся околоточный.

Неудавшийся обед и сердобольные барышни

Надо было ехать домой. «Всё равно иерей в церкви отдыхать станет, а там и сон. Часам к пяти пополудни надо в храм Успения Богородицы попасть»– решил про себя Стабров.

И он успел во время, все только рассаживались к трапезе в усадьбе Стабровых.

– Молодец, вовремя! – чуть улыбнулся Пётр Андреевич, – вот, что значит флотский порядок!

– Сегодня щи прямо знатные, – похвалилась Лукерья Степановна, – и солонина, и грибы. Просто чудо какое-то.

– А где же Евгений? – обеспокоилась Даша.

– В тюрьме.

В столовой все затихли, только Сергей Петрович работал ложкой. Они смотрели на него, ожидая ещё и других слов.

– Да как же! – не выдержала маменька, Лукерья Степановна.

– Подозревается в убийстве Вадима Григорьевича Мачулина. А я ведь говорил, дома сиди! – и полицейский чин строго посмотрел на Попову, – в околотке, в Деевке сидит.

– Я съезжу. отвезу поесть. А то наголодается… – тихо проговорила девушка.

– И я помогу, – добавила Юйлань, строго взглянув на мужа.

За столом остались лишь сын с отцом. Тяжкая тишина повисла за трапезным столом. Пётр Андреевич не проронил ни слова. Сергей Петрович продолжал есть. Затем потянулся за вторым, скрывавшемся в глиняном горшочке.

– Тебе положить? – с самым невинным выражением он спросил родителя.

– Сергей… Ну мог же ты повлиять! Ты же большой начальник! В Москве на хорошем счету!

– Поговорил. Только что бы в губернскую тюрьму не отвезли. Это сделано. В околотке юноша, от хмеля в себя приходит.

– Ну ладно, положи мяса и картошки, – сделал милость папенька.

Наконец, обед был закончен, Прохор стал убирать со стола, есть было некому. Ведь женщины, в полной солидарности уехали в Деевку, в околоток, поддержать Евгения.

«Они бы ему крепкого бульона взяли, да огурцов солёных. От похмелья помогает» – подумал Стабров.

Он в одиночестве почитал газету, выпил чаю, и когда напольные часы пробили четыре пополудни, поехал к церкви.

Отец Фёдор и церковный сторож Конашеев

Приехал вовремя, святой отец уже в облачении стоял у алтаря, а Сергей Петрович, купив свечи, зажигал их перед любимыми образами. Ну, во первых у Богоматери, затем беспременно святой Николай, ну и святой Сергий. Понятно, и святую Анну не забыл.

– Отец Фёдор, – и Стабров поклонился первым, уважая сан.

– Сергей Петрович, – заулыбался священник, – да неужто печаль какая! Только же ведь оженился.

– Да, сами знаете… Вот, Перфильеву помогаю. В расследовании смерти Егорова, – и посмотрел на иерея, думал, что тот ответит. – и рассказы о ведьме, бабе Лизе и Ротарёвых. Деревенских еле успокоили с этим кладом.

– Хорошо. Сказки ведь это всё. А Ротарёвы своих ушедших хоронят в склепе под церковью. Они её возвели, да и сейчас много приходу помогают. Так что смутная тема. И я вот пока при церкви живу, что бы миряне в покое пребывали.

– Ключи от храма только у вас? Или у сторожа?

– Нет. Забрал пока, от греха.

– С кем же ваш сторож, как его, Конашеев…

– Пётр Остапович.

– Точно. Пётр Остапович Конашеев дружбу ведёт?

– Только с конюхом Ротарёвых, Родионом Еропкиным. Тоже человек хороший. По воскресеньям у меня на клиросе поёт. Они с малых лет в товарищах. Только вот Пётр худой да сутулый, а Родя сильный мужчина.

– А в тот день, когда Егоров умер, и не слышали чего? Ну крики, шум?

– Нет. Дома был. Потом, уж с вами вместе тело и нашли.

– Где мне Конашеева найти? Для порядка опросить должен. Не обессудьте.

– Там, на погосте. Убирается.

Стабров вышел из церкви, обошёл здание, любуясь соразмерностью постройки, и увидел мужчину с метелкой. Лицо его было приметным. Выделенный нос, обтянутые кожей скулы, сутулый. Больше похож на билибинского Кашея Бессмертного. Увидел работник незнакомого человека, да схватил короб, стоявший на земле.

– День добрый, Павел Остапович. Сергей Петрович Стабров, полицейский чиновник, расследую дело о смерти Егорова.