Суженая - [25]

Стоило мужчине почувствовать мой невольный отклик, как давление на губы слегка спало. Свободная рука карангарца, обхватив и на миг ощутимо плотно сжав мою шею, позволив мне почувствовать собственную хрупкость в сравнении с его силой, двинулась ниже. Приникнув ладонью к бешено бьющемуся пульсу, Муэн переместил свое внимание на мою грудь. По очереди, словно здороваясь после долгого расставания, подхватил каждую, слегка сжав и пощекотав соски пальцами. А потом и вовсе сосредоточившись на одной груди, зажав ее вершинку между пальцами, принялся ритмично массировать и сжимать ее кистью руки. Синхронно с языком, который, воспользовавшись моим сбившимся вниманием, ворвался в мой рот, двигаясь так же напористо и четко, что и рука мужчины. Томительный вдох — влажное скольжение в меня его языка, уверенно протиснувшегося сквозь мои губы — на грани грубости безжалостное тисканье моей груди и… он на миг отступал, позволяя мне на секунду наивно расслабиться, чтобы тут же снова нахлынуть новой волной искушающих притязаний на мое тело. Атаковать напором и яростью, что ощущалась в его напряженном до предела теле. Губы и грудь горели огнем, мало чем уступая пожару гнева в моей душе.

«Ненавижу! Убью!» — отбивала в висках толчками кровь.

О, как же я была беспомощна в это мгновение, притиснутая его телом к кровати, против воли покорная любому его прикосновению, любому желанию… И как мечтала ему за все отплатить. Сейчас мне казалось, что я способна разорвать его на кусочки голыми руками. Только дайте мне свободу… дайте шанс!

Но, увы, в планы марана это не входило. Не сбавляя напора, он усердно и планомерно трудился над моим возбуждением. И как бы я ни мечтала о его гибели, тело вспомнило эти руки, его губы, эту властную манеру покорения. Вспомнило и откликнулось вопреки всему. И сердце билось, и грудь вздымалась, уже подстраиваясь под заданный мужчиной ритм. Пропуская удар и забывая вздохнуть, если он вдруг останавливался, чтобы поднять на мое лицо свой страшный сейчас взгляд. Страшный от настоящего огня, что пылал в нем. Но я смотрела, смотрела как загипнотизированная, не имея сил отвести взор или зажмуриться, покорная и этому его безмолвному приказу. Чувствуя, как живот сводит от спазма желания, как против воли мои ноги стискивают его колено, как в отчаянном усилии вскинув бедра, я трусь о его ногу уже влажными складками лона, как от напряжения и последующей слабости дрожат мышцы ног и подгибаются пальцы стоп.

Тело… мое тело сошло с ума. Оно так скучало по этому безумному водовороту ощущений, что дарил мне лишь карангарец, что узнало и откликнулось почти мгновенно! Откликнулось жаром, влагой желания, затопившей лоно, волнами нетерпеливой дрожи. А сознание… невозможно представить ненависть сильнее, чем пылала сейчас в моей душе. И злость! И ярость! И бессилие…

Я ненавидела его до безумия, и я хотела его до сумасшествия. В отчаянии, собрав крохи сил и решимости, изловчившись, сама впилась зубами в его губы, сжимая их остервенело, ощущая привкус его крови, мстя хотя бы так.

Он не простил, не понял… И в ответ, мгновенно втиснувшись между моих бедер, одним толчком своего члена вошел в меня, предрешая мое поражение. Почувствовав дорожки слез, взгляда не отвела — пусть торжествует. Пусть в алом взоре вспыхнет огонь победы, пусть… Я запомню, я не прощу…

Торжества не была, была боль, на миг вспыхнувшая в глазах и сразу укрывшаяся за его веками. Когда он вновь открыл глаза и выскользнул из меня, его глаза были пусты, а взгляд безжалостен.

Осознав, что его руки больше не удерживают меня, осталась лежать в том же положении. Связанные руки оставались над головой, грудь призывно вздымалась вверх, а бедра были до предела раскрыты под ним. Я принадлежала ему сейчас физически и абсолютно. Настолько полно, насколько это только возможно. И совершенно не желала признавать его душой. Мысленно кричала лишь одно: «Не прощу, не забуду…»

И в то же время с истовым нетерпением ждала его следующего толчка, возвращения его члена в мое лоно, сама подаваясь бедрами навстречу и слизывая с губ капельку его крови. Муэн отозвался. Отозвался новым яростным толчком, вдавившим меня в кровать, ладонью, вновь сжавшей мою грудь и другой рукой устремившейся к моему лону, утопающей во влаге моего желания, раздвигая мои сокровенные складочки и прикасаясь там, где это было наиболее невыносимо Я закричала:

— Муэн! Я не могу…

Бесполезно. Новый резкий толчок, боль невыносимого желания, потребность в развязке. Я ощущала каждое движение его члена, каждый его грубый рывок, плавное скольжение обратно, когда во мне на самой грани полного разъединения оставалась лишь небольшая округлая часть вершины мужского естества. Мои бедра инстинктивно подавались вверх, стремясь удержать, сохранить мужское присутствие во мне, ощущая немногим не животную потребность в его движениях. А душа ненавидела, и сердце билось безумно, разрываясь на две части.

— Ненавижу! — уже не контролируя себя и запрокинув голову, в голос закричала я. Это пал последний бастион моей внутренней силы.

— Я тебя тоже! — прохрипел Муэн.