Суть времени # 27 - [2]

Если уже есть много тысяч людей, которые определились и хотят говорить между собой о том, с чем они определились, то они имеют право в своей среде разговаривать по своей повестке дня.

А те, кто сомневаются, – это замечательные люди. Мы их очень уважаем (вместе это называется «сомневающиеся» или «критикующие»)… Но когда все люди собираются в одном пространстве, и в одном пространстве находятся люди, которые для себя уже всё решили, много сделали, хотят сделать больше и вдруг некоторые говорят: «Надо ещё подумать, а давайте–ка вместе…» – им отвечают: «Старик, ну, о чём мне с тобой думать?»

Есть замечательный фильм «Хождение по мукам», когда актер, прекрасно играющий Телегина, всё говорит Ивану Горе (этот актер как раз играет хуже, но тоже неплохо)… Иван Гора – это такой рабочий, который стал деятелем Гражданской войны и революции, а Телегин – такой сомневающийся военный интеллигент… Когда вот этот сомневающийся интеллигент вдруг говорит Ивану Горе, который уже весь в революции и Гражданской войне (идёт Гражданская война, Гора мечется, управляет какими–то процессами… А Телегин помнит, как он с ним разговаривал, Гора когда–то такой был интеллектуальный рабочий, Телегин очень ценил его народную мудрость): «Иван, ну, куда ты опять торопишься? Ну, давай посидим, поговорим». А Иван ему: «Чудак ты, парень! Ну, есть у меня сейчас время с тобой разговаривать?!»

Я–то как раз, в отличие от Ивана Горы, считаю, что время всегда есть. И что разговаривать безумно важно. Но нужно просто многомерное пространство, многосекторное, многосегментное, в котором найдётся место для всего: и для разговоров, и для действия, и для людей, которые всё уже для себя решили и идут вперёд, и для людей, которые колеблются, и так далее. Для всех.

Но это не значит, что мы не понимаем, как должна выглядеть организация, которая может стать рычагом, переворачивающим Россию. Мы прекрасно понимаем, что это такое. Мы прекрасно понимаем, что такая организация – это не тусняк. Это нечто совсем другое. Вся проблема современной России как раз и заключается в том, что большинство людей чувствует стремление вернуться к советскому (это даже не настроение, люди достаточно последовательно выражают свою позицию, отвечая на один вопрос за другим), что вот эта вот общая устремлённость есть, но когерентности нет. А всё, на что может рассчитывать противник, – что среди этих 70–75–80% (которых совершенно достаточно, как, честно говоря, и 60–ти, для того, чтобы общество повернуть в другую сторону и действительно все процессы повернуть в другую сторону) будет разброд и шатание; что там будут какие–то комплексы; что там–то и поселится регресс; что там–то и удастся свести всё к малодушию, неуверенности, сомнениям и всему, чему угодно.

Нам–то, по большому счёту… как бы это сказать… не так важно любой ценой завлечь побольше народу и каким–то образом в этом большом количестве людей какую–нибудь политическую сагу сочинить. Нам именно важно изменить, изменить общество – сделать так, чтобы то, что сейчас является настроением, стало намерением; то, что является намерением, – стало волевым импульсом; то, что стало волевым импульсом, – стало страстью.

Политика – это действительно управление общественной энергией. Но то, что нам нужно сегодня, то, что России нужно сегодня, может быть, впервые, – это действие по изменению качества и количества энергии. Не по управлению только имеющейся энергией, а по изменению качества и количества этой энергии. Впервые в истории мира и впервые в истории России метафизика (а именно она занимается изменением качества энергии и её количества), духовная деятельность, политико–культурная деятельность становятся политикой в чистом виде.

От эффективности этой деятельности зависит судьба страны. Борьба за качество энергии является сегодня решающим фронтом политической войны. Война идёт в высшем, смысловом измерении. Это вот эта война.

Потому что если энергия будет полузвериная, то даже если направленность этой энергии нас устроит, то её качество скорее сметёт страну, чем решит поставленные задачи. И противнику безумно нужно навязать этой энергии самое низкое качество, низвести её к рефлексу, к звериному импульсу, может быть, и справедливому, по большому счёту, но максимально непросветлённому, лишённому смысла, физиологизированному.

Я прекрасно понимаю, как много сейчас сделано для того, чтобы кавказская тема, северокавказская, которую так любят у нас некоторые националисты–уменьшители, была популярна.

То, как ведут себя представители северокавказской элиты в Москве, других местах, все эти Кондопоги и многое другое, конечно же, возмущает людей, причём возмущает их справедливо. Создаются определённые обоснованные настроения по принципу «анти».

Что дальше делают те, кто хотят использовать эти настроения во зло? Они осёдлывают эти настроения, максимально физиологизируют их, сводят это всё к голому рефлексу, нагнетают температуру, опрощают, вызверивают эту энергию… И дальше они (поскольку эта энергия бессмысленна) говорят: «Ты же это всё ненавидишь?» — «Да!» — «Ну, тогда давай это всё отделим, расчленим!»