Суть времени # 27 - [4]

Делается нечто, от чего становится в неизмеримое количество раз хуже. В неизмеримое.

— А почему? Опять…

— А потому что вот это, вот это, вот это…

— Да, да, да…

— Давай ещё что–нибудь сделаем…

Вот это называется «мутная энергия» – энергия рефлексов. Наша задача заключается в том, чтобы вывести протестную энергию из нужного нашим противникам состояния. Не погасить её, не канализировать пар в свисток. А изменить её качество. Это, между прочим, всегда называлось привнесением идеологии в стихийный протест. Ради этого марксисты ходили в рабочий класс. Ради этого. Чтобы от воя, муки, рефлексов ненависти всё это перешло в осознание. Чтобы исчезла эта слепота – та самая слепота, которая однажды погубила страну.

Политика не должна быть превращена в рефлекс. Теперь её активно превращают (понятно зачем – потому что надо разрушить страну)… Но ведь к этому–то всё тоже свести нельзя…

Кому–то (умным) надо разрушать страну, манипулировать, и потому им нужна эта мутная энергия. А кто–то просто её [мутной энергии] хочет, как кот валерьянки…

Начинаем обсуждать серьёзную, живую, больную проблему. Очень острую. Очень опасную. То, что началось с Будановым. Тут сейчас написали, что какая–то группировка «Риядус–Салихийн» взяла на себя ответственность за убийство Юрия Буданова.

Я специалист по контртерроризму, у меня вышло по этому поводу достаточно много книг, я участвовал в международных конференциях, являюсь соучредителем мировой контртеррористической организации ICTACи так далее. Короче говоря, я в этом всё–таки варюсь лет двадцать. И вот я вам говорю: когда в первые часы никто не берёт на себя ответственности, то это всё, это дело мутное. А кто берёт на себя ответственность через месяц, это вообще ничего не значит. Кроме того, вот это вот «мы говорим одно, а подразумеваем другое»… «Риядус–Салихийн» – это вы рассказывайте продавщицам (я очень уважаю эту профессию), маникюрщицам и так далее. А людям, которые с этим работают, вы не рассказывайте. Мы знаем, чем тут коннотат и денотата отличаются, а говоримое от подразумеваемого. Мы не дети.

Итак, кто именно убил Буданова, это вопрос, который я уже обсуждал, и к которому не хочу возвращаться… Просто меня трогает… трогательно вот очень, когда вот так пытаются концы в воду прятать по–детски.

Не в этом дело. Дело в том, что там возникла живая проблема. Живая. Шла эта контртеррористическая операция на своей территории. Она проводилась достаточно резко и должна была проводиться резко. Во–первых, потому что иначе её проводить не умели, во–вторых, потому что это всё было очень запущено, а, в–третьих, просто потому, что это было так. В результате возникли издержки в виде человеческих судеб без вести пропавших. У них есть родственники. Это часть нашей территории. Мы что, должны им сказать: «А ну, всем заткнуться, падлы, сидеть, лежать, молчать»? Мы просто сознательно там провоцируем взрыв? Или что мы хотим там делать?

Националисты, не националисты… Ермоловы, не Ермоловы…

Так себя никто не ведёт.

Начинаются запросы. Запросы попадают в руки органа: де–юре – общероссийского, а де–факто – чеченского. Это предоставляет данному органу возможность чинить суд и расправу по отношению к русским офицерам, преданно выполнявшим свой долг в Чечне. Эта ситуация абсолютно недопустима. Но проорать, что она недопустимая: «Рятуйте, чеченцы идут сейчас всех резати! Точат ножи булатные, хотят меня зарезати!» – может и должен истерик, желающий привлечь к себе внимание. Политик обязан говорить, что делать. 

Что делать? Заткнуть рот тем, у кого без вести пропали родственники? А как это можно сделать (даже если этого хотеть)?..

Значит, весь шквал этих обращений направится куда? В международные суды. И кто энергию–то схватит эту и переключит на себя? Враг схватит и переключит на себя эту энергию. И мы наедимся по горло потом неприятностей от этого дела не только международных, но и очень конкретно–политических.

Значит, с этим вопросом надо как–то разбираться. Как?

Нужно было давно всю чеченскую историю закрыть. Но её надо закрыть так, как закрываются подобные страницы на мировом опыте. Не люблю Франко. Не люблю. Но он как–то эту страницу закрывал. И когда сейчас, так сказать, есть желающие её открыть, то, извините, есть уже закон. Закон есть, по которому открыть эту страницу нельзя. Она закрыта forever, навечно.

Для этого нужен механизм. Этим механизмом может быть только одно – изъятие рассмотрения данных ситуаций из рук органа, который называется Следственный Комитет, и который не может этим не заниматься, потому что к нему обращаются.

Значит, нужно изъять из его рук ведение этим конкретным делом, придать этому делу общенациональный, высший статус. Потому что действительно шла война, потому что она была серьёзная и не одна, потому что рана глубокая. Создать соответствующую высочайшую комиссию – она уже никак не будет чеченской. Включить в неё, помимо всего прочего, безусловных авторитетов, если такие ещё остались, и для офицеров, и для всех. И этой комиссии рассмотреть каждый случай. Придать этой комиссии огромные возможности, создать для неё блестящий аппарат. Рассмотреть каждый случай. По каждому из этих случаев принять конкретное решение. После чего вопрос закрыть. И принять закон, подобный тому, который принимался в поздние франкистские, если мне не изменяет память, времена. Если в средне–франкистские, прошу меня извинить. Мне кажется, что в поздне–франкистские. Всё.