Существует ли ад? - [3]

В Новом Завете, например, как знает каждый читатель, доктрина будущего покоится на ясных и определенных словах Христа и Его учеников. Будущий мир выплывает из мрака неопределенности, благодаря силе и свету откровения в Иисусе Христе. Если Христос – Спаситель Mиpa, то Он также Судья Mиpa; если Он, изображая будущий суд, говорить, что одни идут «в живот вечный», то в то же время Он заявляет, что другие идут «в муку вечную».

Инстинкт, порождающий такое предположение относительно будущего, может быть изследуем, как целое, но не может быть делим.

Если бы мы имели дело лишь с руководящей догмой, то мы могли бы критиковать и классифицировать ее; но мы в сущности имеем дело с инстинктивным суждением, цельным и неделимым. Поэтому, чтобы быть последовательными, мы должны, отрицая ад, отрицать также небо.

Исповедовать веру в небо – и особенно призывать небо для нас самих, – не боясь ада и не веря в него, это самая слабая форма сентиментальности. Современное неверие в ад есть равным образом и неверие в небо. Огромная масса индифферентных не ждет никакой будущей жизни; они расстались с идеей будущей жизни и живут в настоящем стремясь к тому, что достижимо и чем можно наслаждаться в этой жизни.

Но кто признает христианское откровение и глубоко и серьезно задумывается над проблемами души, тот приходить к более ясным и определенным убеждениям относительно будущего Mиpa.

Поэтому я хотел бы рассмотреть проблему ада с точки зрения инстинктивного богословия. Я верю в небо и ад. И современная мысль не сомневается в существовании ада и неба, но лишь разно понимает их природу. Идеи проясняются, и нравственные понятия делаются более определенными и устойчивыми с течением времени, и грубые изображения будущего Mиpa, удовлетворяющие примитивных людей, кажутся нам детскими и нелепыми.

Нам приходится пересмотреть, если можно так выразиться, географию духовного мира. Мы не говорим, что небо наверху и ад внизу, потому что такие выражения потеряли всякое значение для нас, обладающих более полными знаниями относительно солнечной системы. Что же мы говорим? – Мы говорим, опираясь на христианское откровение, что небо есть состояние неизменного примирения с Богом, и что ад есть состояние неизменной враждебности к Богу.

Мы уверены, исходя из опыта настоящего, что душа, освободившись от тела и отправляясь в последний путь, остается такой же, какой была. Жизнь будущего Mиpa – не что иное, как жизнь этого Mиpa, но только без тела и материальной обстановки, частью которой является тело. Входя в загробный бестелесный мир, мы будем, чем были – примиренные с Богом или враждебно к Нему относящееся. Обстановка и среда того Mиpa, как и этого, определяется нашим личным духовным состоянием. Мы найдем себя на лоне Авраама или будем в муках поднимать свои взоры вверх, согласно принципам, примиряющим нас здесь с Богом или побуждающим нас поступать наперекор Божественной воле.

Толкуя таким образом более старинный язык, согласно психологии и этике нашего времени, мы видим, в каком заблуждении находятся те, кто сказал бы: «Я верю в небо, но я не верю в ад». Мы видим, что нам следовало бы скорее сказать, что мы не верим ни в небо, ни в ад, или же что мы верим и в то и в другое с тем более глубокими и более разумным пониманием значения терминов, которое является результатом нашего духовного и нравственного прогресса.

Д-р Р. Ф. Гортон, магистр свободных искусств

В защиту библейского ада

Один Нью-Йоркский проповедник сказал: «Конец навсегда преисподней Данте и страшному суду Микель-Анджело!».

И все-таки, меньше чем на расстоянии одной мили от кафедры, с которой были произнесены эти слова, преисподняя, столь же ужасная, как Дантовская, была в полном цвету, и Божий Суд, более страшный, чем Микель-Анджеловский, постигал грех и грешников.

Это не кошмар средневекового мрака. Это не галлюцинация больного мозга. Это факт, очевидный для всякого, кто только смотрит на вещи с открытыми глазами. Адские мучения мы находим везде: в притонах разврата, в трактирах, в тюрьмах, в домах для умалишенных и в игорных домах, и в жизни мужчин и женщин, горящих в пекле собственной похоти.

Это, может быть, оскорбляет наши эстетические вкусы, но наше отвращение к положению вещей не меняет дела. «Я ненавижу самую мысль ада», – воскликнула одна образованная леди. Я также. И я ненавижу самую мысль об убийствах, прелюбодеяниях, воровстве и обмане; но моя ненависть не уничтожает фактов. Я ненавижу змей, но, вопреки моему гневу, они продолжают ползать, шипеть и жалить.

Господь наш Иисус Христос сказал: «И идут сии в муку вечную». Их не насилуют. Нет нужды в высшем судье, чтобы арестовать их и силой низвергнуть в ад.

Когда грешники при молниеобразном свете Страшного Суда увидят самих себя и свои «грехи и темные деяния» в их истинном виде, их постигнет вечное наказание, как справедливое возмездие. Их чувство справедливости одобрит его. Они считали бы несоответствующим сущности Бога, если бы Он открыл перед ними врата Неба, подобно тому, как и нераскаявшемуся преступнику показалось бы странным и даже нелепым, если бы английский король, вместо того, чтобы заключить его в тюрьму, взял бы его в свой дворец и посадил рядом со своей женой и детьми.