Суровый берег - [36]

На некоторое время Ирина замолчала. В печи догорали поленья, становилось свежо. Лунный свет, проникавший сквозь щель входного полога, оставлял на полу бледную полосу. Через это же отверстие виднелась залитая неживым блеском снежная равнина, скованная усиливающейся стужей.

Неожиданно Ирина взяла Рахимбекова за руку и, сдвинув свои мягкие широкие брови, снова заговорила, на этот раз горячо и стремительно.

— Как это нелепо и страшно! Вокруг нас совершаются такие дела, каких еще не было в мире, тысячам людей за одну эту дорогу нужно было бы поставить памятники, а тут гнусные и грязные люди, словно клякса на чистом листе бумаги…

Рахимбеков уже давно с жалостью и волнением смотрел на ее почти прозрачное худенькое лицо, на выбившиеся из-под воротника полушубка короткие, как у девочки, косы. Он ясно представлял себе всё, о чем рассказывала девушка, и переживал вместе с нею.

— И вот после этого, — сказала она, вздрагивая и кутаясь, словно в ознобе, — сегодня, когда я делала промеры льда, сюда явился этот Букалов, и мой Тимофей Иванович пустил его, словно к себе домой. Спекулянт, не стесняясь, пересчитывал при нем золотые часы и вещи, вымененные за кусок хлеба в Ленинграде… Только час назад он ушел.

Девушка вдруг поднялась.

— Помогите его задержать! Я не могу отлучиться до утра, а Тимофей Иванович слишком стар. Этот большелицый направился к трассе, может быть, он еще ждет машины.

Рахимбеков вскочил, застегнул полушубок, надел шапку.

— Дайте лыжи. Понимаешь! Моя сломалась.

— А Комарову скажите… Вы его скоро увидите… — Ирина нагнулась к печке. — Сестра его умерла. А мальчик…

— Синельникова? А как же… видел ее на станции… — Рахимбеков заволновался. — Наверное, Борю везла…

— Мальчик здесь. Я нашла его возле мертвой и взяла с собой… Скажите Комарову, пусть не беспокоится. Я буду о нем заботиться. У меня никого нет, и…

Ей, видимо, хотелось что-то объяснить, но она постеснялась и, чтобы скрыть смущение, подошла к завешенному углу и осторожно подняла простыню.

— Спит, — сказала она вдруг озабоченно. — Тише!

Растроганный и удивленный Рахимбеков на цыпочках подошел к постели и несколько минут, не отрываясь, глядел на мальчика, спавшего под двумя одеялами. Тимофей Иванович сшил ему из своей нижней рубахи сорочку, но шея его была не толще детской руки, резко выделялась на подушке худенькая темная головка. Мальчик что-то бормотал во сне, чмокал, а в правой руке был крепко зажат винтовочный патрон — его игрушка.

— У, бу-бу… — сказал вдруг Рахимбеков шопотом и пошевелил пальцами над спавшим мальчиком. — Большой какой, понимаешь!

Он отвернулся, смахнул слезу, затем, торопливо пожав девушке руку, выскочил из жилья. Ирина пошла его проводить.

— Спасибо, — сказала она сердечно. — С острова дайте о себе знать. И приезжайте навестить Борю. Мы будем о вас думать.

— Приеду! — крикнул он уже издалека. — Обязательно. Теперь очень скоро…

А утром Тимофей Иванович нашел Асафа на снегу, совсем недалеко от вышки. Он лежал в луже замерзшей крови, без сознания и почти не дышал. Грудь была пробита несколькими выстрелами. Немного в стороне валялась шапка и поломанные лыжи Букалова. Очевидно, при попытке задержать его, большелицый разрядил свой пистолет в Рахимбекова и, захватив его лыжи, ушел с озера.

Глава пятая

К вечеру после отъезда Рахимбекова один из цынготных умер. Комаров приказал похоронить его у начала просеки и отрядил Степанченко с несколькими бойцами вырыть могилу и сделать гроб. Степанченко втихомолку сколотил и второй. Очень ненадежна была почти половина больных.

Хоронили на рассвете, молчаливо, сдержанно, а затем бойцы поспешили разойтись по своим местам. И когда они проходили мимо Комарова, капитан видел, что люди старались держаться бодрее, словно этим хотели выказать ему свое сочувствие.

Но Комаров также видел, что сами люди иссякают с каждым часом, появляются апатия и равнодушие, многие водят пилой, не замечая, что она давно затуплена, вяло и глухо стучат топоры.

К вечеру одно событие подняло настроение роты. Несколько дней назад со стороны озера проследовал гигантский «дуглас», очевидно, летевший из Ленинграда, а по сторонам и сзади его охраняли четыре истребителя. Грузовой самолет шел очень низко, от воздушной струи качались вершины сосен. А потом, вслед за этой пятеркой, с громким тарахтеньем вынырнул откуда-то связной «У-2», и он был так мал и тихоходен, что невольно вызвал у всех улыбки. Летчик перегнулся через борт и помахал большущей черной рукавицей.

Комаров приказал бойцам скрыться в лесу. Немецкие самолеты могли появиться каждую минуту и обнаружить работы, но «мессершмитты» не показывались. Зато сегодня, когда повеселевшие после собрания красноармейцы углубляли просеку, нараставший рев мотора возвестил о появлении вражеского самолета. Немец прошел невысоко над лесом, взмыл вверх, затем снова повернул обратно. Похоже было, что он обнаружил просеку или гонится за невидимым снизу противником. Спустя несколько минут отчаянное стрекотанье показало, что второе предположение справедливо. Опять со стороны озера показался тот же самый «У-2», очевидно, обнаруженный мощным противником и старавшийся уйти от его пулеметов.