Суровые времена. Тьма - [26]

— Жив он, Мурген, жив. Разве только штаны потерял.

И захихикал, мерзавец.

— Вот пакость, — пробормотал я.

Этот жабеныш успел здорово нагрузиться своим самодельным пивом. Если и Одноглазый таков, то остаток ночи может стать весьма интересным. Эти двое вполне способны забыть обо всем и возобновить вражду, тянущуюся уж сотню лет. Когда они в последний раз напились и затеяли свару, так целый квартал выжгли.

Внук глашатая все это время торчал в тени, наблюдал. Словно одна из этих треклятых ворон. Каковых, кстати, вокруг заметно прибавилось.

С улицы к нам начал подниматься старикашка Сопатый. Ему пришлось присесть и отдохнуть по пути наверх. Он сипел, кашлял и отхаркивался кровью. Родом он был из тех же земель, что и Одноглазый. Больше меж ними не было ничего общего — разве что любовь к пиву. Сопатый, видимо, тоже пару раз навестил бочку.

Пока я оглядывал город, он-таки добрался до верха и теперь пытался оповестить нас, насколько же в действительности плохи наши дела. На нас пока что не слишком нажимали.

Сопатый всхрипнул, откашлялся и сплюнул.

У подножия холмов вспыхнула еще порция багровых сполохов, высветившая две громадные тени. Несомненно, то были силуэты Вдоводела и Жизнедава, ужасающих альтер эго, созданных Госпожой для себя с Костоправом, дабы напугать тенеземцев до медвежьей болезни.

— Не может быть, — сказал я нашим плохоньким ведунишкам.

К этому моменту вернулся и Одноглазый. Одной рукою поддерживая Сопатого, которого, похоже, скрючил приступ астмы одновременно с разыгравшейся чахоткой, другой он держал нечто вроде жерди, завернутой в тряпки.

— Это, — продолжал я, — не могут быть Костоправ с Госпожой. Я собственными глазами видел их гибель.

Горстка всадников приближалась к городу. И среди них — сгусток тьмы, — то есть не кто иной, как Тенекрут. Впрочем, у него имелись свои дела — он был окружен багровыми огнями, от коих постоянно отмахивался.

Южане, едва сообразив, что хозяин возвращается в дурном расположении духа, возобновили атаку.

— Не знаю, не знаю, — протянул Гоблин. Судя по голосу, страх начисто вышиб хмель из его головы. — Того, что в доспехе Жизнедава, я вообще не ощущаю. Хотя мощность у него — потрясающая.

— Госпожа утратила силу, — напомнил я.

— А другой воспринимается совсем как Костоправ.

Не может быть…

— Могаба… — наконец выдавил Сопатый.

Несколько наших плюнули при упоминании этого имени. У всех, похоже, уже сложилось мнение насчет нашего бесстрашного воеводы.

К отряду Тенекрута протянулась тонкая багровая нить. Тенекруту удалось парировать ее, однако половину его отряда словно корова языком слизнула. В воздух взметнулись ошметки тел.

— Ети-и-ит-твою!.. — вырвалось у кого-то.

И краткая реплика сия с завидной точностью описывала общее настроение.

— Могаба… — прохрипел Сопатый, — желает знать… не можем ли… мы… высвободить… пару сотен бойцов… для контра… таки… проникшего в го… род про… тивника?

— Этот ублюдок нас вовсе за дураков держит?! — рявкнул Ваше Сиятельство.

— Или этот мерзавец не знает, что мы теперь — против него? — .осведомился Гоблин.

— А с чего ему думать, что мы его подозреваем? Он же такого высокого мнения о своих мозгах…

— По-моему, смешно, — сказал Бадья, — Хотел нас надуть, да собственной задницей в пращу зарядился. И лучше того: не сможет высвободиться, если только мы для него эту пращу не раскрутим.

— Гоблин, что там Одноглазый затевает? — спросил я.

Одноглазый вместе с Лофтусом возился с одной из баллист.

Под ногами у них были разбросаны тряпки, а на ложе баллисты было водружено страшенное черное копье.

— Не знаю.

Я оглянулся на ближайшие ворота. Дозорные нары оттуда могли видеть нас. И Могаба, если я заявлю, что помощи мы послать не в состоянии, уличит меня во лжи.

— Кто-нибудь может придумать причину, почему нам следует помочь Могабе? — спросил я.

Чтобы удержать наш участок, у меня, помимо Старой команды, имелись шесть сотен таглиосских легионеров, остатки дивизиона Госпожи. Да еще неизвестное, по причине постоянной текучести состава, количество освобожденных рабов, бывших военнопленных и наиболее амбициозных из джайкури.

Все отвечали отрицательно. Помогать Могабе не желал никто. Приблизившись к машинам, я спросил:

— А как насчет — сделать это ради спасения собственных задниц? Если Могабу стопчут, то мы останемся один на один со всеми уцелевшими тенеземцами. — Я оглянулся на ворота. — К тому же вон те ребята видят все, что мы тут делаем.

Гоблин проследил за моим взглядом и встряхнул головой, разгоняя хмель.

— Подумать надо.

К этому моменту я добрался до Одноглазого.

— Что это тут у тебя?

— Да так, пустячок. Смастерил в свободное время.

Одноглазый с гордостью указал на копье:

— Выглядит страшновато.

Приятно уже то, что он сделал нечто полезное, не дожидаясь особых распоряжений.

Одноглазый начал с того, что раздобыл где-то жердь черного дерева и посвятил ей многие часы работы. Древко было испещрено ужасными миниатюрными изображениями и надписями на неизвестном мне языке. Навершье было так же черно, как и древко, — его изготовили из вороненой стали, затем на нем были искусно вытравлены серебряные руны. Древко было даже слегка раскрашено — но настолько слегка, что этого почти не было заметно.