Суровая путина - [77]
Мутные волны бились о высокие каменные фундаменты пестро раскрашенных куреней. Аниська с трудом отыскивал сухие места и, оступаясь на промоинах, шагал вдоль камышовых изгородей.
Он вспомнил, как наезжал в Рогожкино, как встречался с Липой, как рушились их надежды и нагрянула беда.
Тоска сжимала сердце. Проходя мимо незнакомого, тускло светившего оконцами куреня, Аниська услышал игру на гармони, остановился. Приглушенные звуки немудрой песни точно ласковым ветерком обдували его.
Молодой женский голос под басовитый аккомпанемент гармони любовно выводил:
Трогательно-простые слова были с детства знакомы Аниське: не слух, а память подсказывала ему их:
Аниська усмехнулся, уловив в содержании песни что-то общее со своей горькой участью. Он отошел от изгороди, ищуще, растерянно осмотрелся. Тьма, нависшая над хутором, стала иссиня-черной; огни в окнах куреней гасли.
Аниська решил сначала повидать Липу, а потом уже искать приюта у знакомых рыбаков. Липа жила теперь у богатых казаков Сидельниковых, взявших ее в свой двор из милости, как бесприданницу и даровую работницу. Сидельниковы жили где-то у Дона, на краю хутора. Часто проваливаясь в залитые водой канавы, Аниська долго плутал в проулках, пока не встретил на улице какого-то парнишку. Он с радостью схватил его за руку.
— Стой, молодец! Где тут живут Сидельниковы?
Мальчуган испуганно зашмыгал носом, пытаясь вырваться.
— Пусти, дядя. Сидельниковы там, за ериком… К ним на каюке нужно ехать.
— Ты проведи-ка меня и покличь ихнюю невестку Липу, а я тебе табаку на закурку дам, — пообещал Аниська.
Поскребывая по кочкам отцовскими сапогами, паренек повел Аниську прямо через левады. На широком, плоскодонном, похожем на корыто, каюке они переплыли ерик и, пройдя глухой проулок, остановились у темного вишенника, за которым тускло светились окна сидельниковского куреня.
— Что сказать ей? — шопотом спросил мальчуган.
— Скажи… — Аниська запнулся. — Скажи, чтоб зараз же вышла. А до кого — не сказывай.
Парнишка нырнул во двор.
Аниська присел на прислоненный к изгороди камень, достал кисет. Руки его мелко дрожали, просыпая табак.
Прошло минут десять, а Липа не появлялась. Аниська уже решил, что мальчуган обманул его, как вдруг за спиной затрещал прошлогодний бурьян, и через изгородь мелькнула детская тень.
— Зараз выйдет, — прошептал паренек и исчез в темноте. Слышно было, как скрипнула дверь.
Мужской голос глухо прогудел во дворе, ему ответил тихий, казавшийся особенно мягким в вечерней тишине, голос Липы, и шаги, сначала нерешительные, потом уверенные и быстрые, стали приближаться к ограде.
Аниська навалился грудью на ивовую перекладину, смотрел в темноту. Вот мелькнула между деревьев светлая кофточка. Липа остановилась, окликнула громко и, как показалось Аниське, с досадой:
— Ну, кто там? Чего надобно?
Аниська, не ответив, перескочил через ограду и, отгибая от лица сыроватые ветви вишенника, подошел.
— Это я… Анисим… — тихо вымолвил он. Его била лихорадка.
Он заметил, как, обхватив голой рукой ствол вишни, Липа качнулась. Потом кинулась ему на шею, повисла непривычно грузным, пополневшим телом.
Он стоял, опустив руки, как чужой.
Липа ощупывала его, заглядывала в глаза, лепетала что-то бессвязное. Аниська растерянно ухмылялся, чувствуя теплоту я дрожь ее тела, ронял холодные, будто не свои слова:
— Ну, чего ты? Тю, дурная… Я же это…
…На краю сада Сидельновых, вдоль глубокого рва растут полувековые раскидистые вербы.
Сюда пришли Аниська и Липа.
Откинув чубатую голову, расстегнув ворот рубахи, Аниська полулежал на берегу, на разостланном ватнике, покусывая горькую сухую былинку. Липа лежала рядом, припав головой к его груди, плакала… Аниська не упрекал ее ни в чем. Стосковавшийся по женской ласке, он исступленно целовал ее сухие твердые губы, ненасытно всматривался в ее побледневшее лицо, путался пальцами в шелковистых волосах.
— Вот и стала я не женой твоей, а полюбовницей, — с горечью шептала Липа.
— Не говори так, — горячо возражал Аниська. — Ты — моя жена по праву.
Уставая от ласк, они делились воспоминаниями о прошлом и, как и детство, говорили сразу обо всем, перебивая друг друга.
— Анися, где ты теперь будешь? — спросила Липа.
Аниська задумался. У него не было пока определенных замыслов.
— Пока останусь в Рогожкино. Прятаться мне надо покуда что…
Аниська коротко рассказал об Автономове, обо всем, что передумал в эти дни.
— Видно, не суждено мне с тобой скоро успокоиться, — говорил он. — Чую, придется сцепиться кое с кем напропалую. Только не так, как раньше. Одни ничего теперь не сделаешь. Надо подаваться в город там есть настоящие люди. Они скажут, что дальше нужно делать. Эх, Липа! Шторм начинается… Зашевелились люди… Царя скинули, а паны остались, их кончать нужно. Ехал я по железной дороге из Сибири — так люди, как мурашки, снуют туда-сюда, озлели, как черти… Чуть чего, сейчас с кулаками лезут. Наболело у всех… И войну хотят кончать.
К ЧИТАТЕЛЯММенее следуя приятной традиции делиться воспоминаниями о детстве и юности, писал я этот очерк. Волновало желание рассказать не столько о себе, сколько о былом одного из глухих уголков приазовской степи, о ее навсегда канувших в прошлое суровом быте и нравах, о жестокости и дикости одной части ее обитателей и бесправии и забитости другой.Многое в этом очерке предстает преломленным через детское сознание, но главный герой воспоминаний все же не я, а отец, один из многих рабов былой степи. Это они, безвестные умельцы и мастера, умножали своими мозолистыми, умными руками ее щедрые дары и мало пользовались ими.Небесполезно будет современникам — хозяевам и строителям новой жизни — узнать, чем была более полувека назад наша степь, какие люди жили в ней и прошли по ее дорогам, какие мечты о счастье лелеяли…Буду доволен, если после прочтения невыдуманных степных былей еще величественнее предстанет настоящее — новые люди и дела их, свершаемые на тех полях, где когда-то зрели печаль и гнев угнетенных.Автор.
Роман является итогом многолетних раздумий писателя о судьбах молодого поколения, его жизненных исканиях, о проблемах семейного и трудового воспитания, о нравственности и гражданском долге.В центре романа — четверо друзей, молодых инженеров-строителей, стоящих на пороге самостоятельной жизни после окончания института. Автор показывает, что подлинная зрелость приходит не с получением диплома, а в непосредственном познании жизни, в практике трудовых будней.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В повести Г. Ф. Шолохов-Синявский описывает те дни, когда на Дону вспыхнули зарницы революции. Февраль 1917 г. Задавленные нуждой, бесправные батраки, обнищавшие казаки имеете с рабочим классом поднимаются на борьбу за правду, за новую светлую жизнь. Автор показывает нарастание революционного порыва среди рабочих, железнодорожников, всю сложность борьбы в хуторах и станицах, расслоение казачества, сословную рознь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть Георгия Шолохова-Синявского «Казачья бурса» представляет собой вторую часть автобиографической трилогии.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.