Супружеская жизнь - [22]

После женитьбы я почему-то лишился приятного для меня отдыха. Мне всё запрещено. Словно я живу не дома, а в гостях.

Помню, как-то прихожу со службы — это было, когда мы ещё только поженились, — в квартире убрано, прямо всё блестит. Татами сверкает. Пол на веранде как зеркало: смотреться в него можно. Труда, видно, положено было немало. Ну, я пришёл, разделся, прилёг отдохнуть, закурил. И случайно уронил на татами пепел. Ты заметила и, не говоря ни слова, как и положено «идеальной» жене, подошла, вытерла. Но твой взгляд говорил яснее слов: вот, мол, я убираю, а ты пришёл, развалился и ещё пепел роняешь.

С тех пор я, как ни приду домой, и лечь боюсь, и сесть боюсь, и закурить не могу. Нет, я, конечно, и ложусь, и сажусь, и курю, но всё это мне не доставляет настоящего удовольствия — постоянно думаешь, как бы в чём не провиниться. Разве это отдых? Мука одна!

Конечно, это мелочи. Но ведь вся жизнь складывается из таких мелочей. Разве дело только в пепле? Я во всём чувствую себя несвободным. Мне бывает ужасно неуютно среди этой твоей торжественной парадности.

Всем мужчинам дозволено в воскресенье поваляться, посмотреть телевизор, но я в таких случаях всегда вижу твоё осуждающее лицо.

Разумеется, вслух ты ничего не говоришь. Молчаливый упрёк — тонко придуманный тобой метод воспитания.

Однажды ты, как бы невзначай, сказала: — Знаешь, муж С. по воскресеньям посещал курсы английского языка. Теперь его посылают работать в Америку.

— Ну и что? — ответил я безразличным голосом. Мне очень хотелось тебя позлить.

Я с ужасом думаю: что, если ты станешь матерью, если родится ребёнок? Ты ведь отравишь ему существование. Не так сидит, не так стоит, не то делает. Ты заставишь его день и ночь заниматься, окончить с отличием школу, чтобы он поступил в лучший университет. Да ещё будешь считать себя образцовой матерью, не задумываясь о том, приятно ли всё это твоему ребёнку.

3

Мужчина ищет в жене вовсе не «спутника жизни» или «члена маленького коллектива», как ты выражаешься, — кстати, ты твердишь об этом на протяжении всего письма, словно никаких других отношений между мужем и женой нет и быть не может, — а дружеского участия, материнской заботы, ласки. Да, да, мужчине порой хочется, чтоб его просто по-матерински приласкали.

Напомню тебе один случай. Помнишь, я вернулся домой поздно ночью, пьяный. В тот день у меня на работе вышла неприятность. Тут была и моя и не моя вина. Я, конечно, не собираюсь обременять тебя разговорами о своих служебных делах. Скажу коротко: у нас тогда получилось перепроизводство. Накопилось много струн для роялей, и их надо было сбыть. А тут, на наше счастье, как раз подвернулся какой-то крупный торговец с Тайваня. Он согласился купить струны, и мне поручили вести переговоры. Я взялся за дело с рвением, но проклятый торговец за моей спиной договорился с другой фирмой и купил струны у них, на более выгодных условиях. Словом, нас обскакали.

Мне тогда здорово нагорело от начальства. Кому какое дело, старался я или нет. Сделка сорвалась, и виноват был я. Вот мне и досталось.

Я очень переживал. Места себе не находил. Жить не хотелось, так тошно на душе было. И вот один приятель решил меня утешить, завёл в кафе и напоил.

Возможно, с точки зрения идеальной жены, я проявил слабоволие, малодушие, недопустимую бесхарактерность. Но несчастному служащему хоть раз хочется как-то заглушить обиду, забыться.

Согласен, я виноват, — вернулся поздно домой и в нетрезвом виде. Но ты-то, моя жена, должна была хотя бы задуматься, что заставило меня напиться. Ты же знаешь: я не алкоголик, работу свою люблю. Значит, что-то меня вынудило напиться.

Я так ждал от тебя материнского сочувствия, точно был ребёнком, провалившимся на экзамене… И что же?

Войдя в дом, я увидел твоё чёрствое, недовольное лицо. Ты молча закрыла за мной дверь, молча налила мне чай и молча сидела рядом, пока я пил… Впрочем, нет, нет, не молча! Иногда ты оборачивалась и смотрела на часы, давая мне понять, как поздно я вернулся.

«Я не буду оправдываться, — прервал я тогда тягостное молчание, — знаешь, я допустил промах на работе, мне очень сильно влетело от начальства…»

Ты молчала. Я так ждал от тебя каких-нибудь ласковых, утешительных слов. Напрасно!.. Помню, мама меня как-то утешала, когда я остался без работы. Видно, подсознательно я ждал и от тебя такого участия… Вдруг ты испуганно спросила:

— Это может иметь дурные последствия?

— Как знать, — ответил я, неправильно истолковав твоё волнение. Мне показалось, что ты сочувствуешь мне. — Я нанёс большой урон фирме. Мне могут понизить жалованье.

— Понизить жалованье? — Но и тут я не до конца понимал твой испуг.

— Всё может быть. Но наградные, думаю, оставят.

— И на твоё повышение это может повлиять?

— И это возможно. Кто знает?

Ты крепко сжала губы и молча глядела в мою чашку. Потом вдруг вскочила с места и выпалила:

— Я изо всех сил стараюсь. Здесь нет моей вины. Это твоё дело.

Ты отчеканила это чуть ли не по слогам. И вышла.

Я долго сидел за столом, всё обдумывал твои слова. Они явились для меня неожиданностью.

«Я изо всех сил стараюсь. Здесь нет моей вины. Это твоё дело».