Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры - [24]

– В подобных случаях я не посылаю счета.

Падильо кивнул.

– Нет вопросов. Сколько с меня?

– Двести долларов. По сотне за визит.

– Цена приемлемая. Мак?

– Слушай, у меня нет наличных, – я повернулся к Хардману. – Вас не затруднит заплатить ему, а сумму внести в мой счет?

Здоровяк кивнул, достал уже знакомую нам пачку денег, вытянул изнутри две стодолларовые купюры. Сверху и снизу у него лежали десятки и двадцатки, указывая на то, что Хардман не кичится своим богатством.

Доктор сунул деньги в карман, подхватил чемоданчик, посмотрел на Падильо.

– Через два дня жду вас на перевязку.

– Обязательно приеду. Между прочим, а на дом вы выезжаете?

Доктор кивнул.

– Иногда. В экстренных случаях.

– Вы не хотите дать мне номер вашего телефона?

– Сейчас запишу.

– Достаточно и сказать.

Доктор продиктовал номер.

– Вы сможете запомнить?

– Будьте уверены.

– У вас превосходная память.

– Не жалуюсь. Возможно, мы позвоним через несколько дней. Вам придется срочно приехать. Вознаграждение в этом случае, естественно, повысится.

– Я понимаю.

– Так вы согласны приехать?

Доктор Ламберт кивнул.

– Да. Согласен.

– На сборы у вас будет лишь несколько минут.

– Я понимаю.

– Отлично.

Доктор ушел, Падильо оделся. Мы допили виски и обсуждали, не повторить ли нам, когда опять зазвенел звонок. Вошел Маш, в светло-коричневом плаще, черных очках и коричневой замшевой шляпе, украшенной тесьмой и заткнутым за нее перышком.

– Пожалуй, обойдемся без виски, – решил я. – Нам лучше вернуться в салун.

– Маш вас отвезет, – пообещал Хардман.

– Отлично.

– Я выполнил ваш заказ, – вставил Маш.

– Какой заказ? – спросил Хардман.

– По паре ножей и пистолетов, – Маш извлек из карманов плаща два короткоствольных пистолета и протянул их нам, рукоятью вперед. – Они не новые, но и не рухлядь.

Мы тут же проверили, заряжены ли они. Оказалось, что нет. Мне достался «смит-вессон» тридцать восьмого калибра, полицейская модель. Ствол аккуратно отпилили, и теперь его длина не превышала дюйма. Рукоять закруглили, и она буквально прилипала к ладони. Мушку срезали, чтобы пистолет не цеплялся за материю, если возникала необходимость быстро достать его из кармана. Короче, если я хотел подстрелить кого-то с четырех дюймов, то наверняка не сыскал бы лучшего оружия.

Падильо быстро осмотрел пистолет и засунул его за пояс. Мне подумалось, что он нашел не самое удобное место, а потому бросил свой в карман пиджака. Когда-то давно меня учили пользоваться пистолетом, карабином и автоматом. Я научился и пользовался ими, но после окончания войны потерял к ним всякий интерес. Еще менее интересовали меня ножи, хотя в курс обучения входил и такой предмет.

А Маш тем временем снова сунул руки в карманы плаща и выудил из них два ножа. Мне он дал нож с рукояткой, отделанной перламутром. Я раскрыл его и провел пальцем по лезвию, словно подросток в скобяной лавке. Убедившись, что кромка острая, я закрыл нож и положил его в другой карман.

Маш и Хардман наблюдали, как Падильо изучает свой нож с простой черной рукояткой. Он раскрыл и соответственно сложил его раз шесть.

– Пружину надо бы подтянуть. Немного разболталась, – вынес он вердикт, а затем протянул нож, рукояткой вперед, Машу. – Я хочу понять, где я вчера ошибся. Попробуйте ударить меня справа под ребро. Бейте наверняка.

Маш посмотрел на Падильо, потом на Хардмана, словно прося совета в столь щекотливом деле. Хардман откашлялся.

– Вы хотите, чтобы Маш ударил вас ножом?

– Совершенно верно. И пусть целит мне под ребра.

– Гм... в этом Маш мастер... – Хардман не договорил и повернулся ко мне.

– Они говорят, что он знает, как это делается, – растолковал я Падильо смысл слов Хардмана.

– Если не знает, то я сломаю ему руку.

Маш покачал головой.

– Вы хотите, чтобы я бил по-настоящему?

– Именно так.

– Но, начав, я уже не смогу остановиться.

– Я знаю.

– Хорошо. Вы готовы?

– Готов.

Маш обошелся без прелюдии. Не начал кружить вокруг, отвлекая внимание Падильо ложными замахами. Нет, низко пригнулся и пошел вперед, с ножом, параллельно полу. Двигался он невероятно быстро. Но Падильо оказался проворнее. Повернулся к Машу левым боком, ухватил руку с ножом и заломил ее вверх и назад. Маш завопил и рухнул на белый ковер. Тут я заметил, что он забыл разуться.

Падильо наклонился, поднял нож левой рукой, а правую протянул Машу. Помог ему встать.

– Вы молодец.

– Что это за прием? Дзюдо?

– Дзюдо Хуареса, если существует такая разновидность.

– Вы могли бы вышибить из меня мозги.

– Не без этого.

– Как же тот хмырь в Балтиморе сумел вас пырнуть?

Падильо сложил нож и сунул его в карман брюк.

– Вам повезло, что пырнул. Ножом он владеет лучше.

Хардман пообещал выяснить, не узнал ли кто чего насчет Фредль. Впрочем, без особого энтузиазма, ибо ему сразу бы позвонили, если б что-то стало известно. По дороге в салун Маш не произнес ни слова. И лишь остановив машину, повернулся к Падильо.

– Вы меня этому научите?

– Чему?

– Этому боковому уходу.

– Разумеется, научу, – он добавил что-то по-арабски, и Маш просиял.

Мы вышли из машины, и Маш укатил.

– Что ты ему сказал? – полюбопытствовал я.

– Процитировал строку из четвертой суры Корана: «Борись за религию Бога».