Суперпрочность - [50]

Бель посмотрела на него с благодарностью.

В тот вечер она ненадолго заехала к Владу и вернулась домой самой несчастной женщиной на свете.

«Что, миссис Дороти Деус и миссис Сат Моргенштерн, довольны? Разве такое можно устроить кому-то за пару грубых слов, брошенных навеселе? Вы самые подлые и бессердечные старухи на свете!» — думала, глядя на свои кукольные руки, Бель. И плакала, плакала, плакала.

31 мая

Переживания прошедших выходных истощили Изабель. В понедельник она проснулась разбитой и несчастной. От слёз болела голова, веки припухли, и сквозь щели смотрели глаза побитой собаки. Чтобы отправить Владу обычное фото с пожеланием доброго утра, пришлось копаться в архивах галереи в поисках подходящей милой заспанной Белочки. Ещё совсем недавно у неё были обычные руки и довольный вид. «Если бы переживания, как цистерна алкоголя, о которой твердит мама, могли бы просто иссякнуть! Закончиться. Открываешь кран, а оттуда ничего не льётся. Всё выпито до дна», — мечтала Бель. Уже обе руки до самых плеч стали кукольными. Она заставила себя подняться с кровати, накормила и выгуляла зверей, отправила начальнице сообщение о том, что работа закончена, договорилась с приютом, что завтра придёт к ним помочь. Всё машинально, как в дыму. В полдень приедет профессор: возможно, он сможет вернуть её к жизни.

Звонка в полдень не было. Бель выглядывала из окна, ожидая увидеть там большой чёрный джип — стоянка была пуста. Написала вопрос с уточнением времени в мессенджер — оно осталось непрочитанным. Может быть, она перепутала и профессор говорил про тринадцать часов, а пока занят? У него ведь плотный график. Когда он и в это время не появился, Бель решилась позвонить. Ответил женский голос.

— Здравствуйте. Могу я услышать Константина Андреевича? Это Изабелла Бельская. Мы с ним договаривались о встрече сегодня.

— Здравствуйте. Вы его студентка? — спросила женщина.

— Можно сказать и так. Мы вместе работали над темой теодицеи, — уклончиво ответила Бель.

— Он умер сегодня ночью.

— Нет! Я видела его в субботу, он был совершенно здоров! — выпалила Бель, не задумываясь.

— Он умер, — повторила женщина негромко. — Во сне. Не проснулся. Я его дочь. Похороны на Николо-Архангельском в среду в четырнадцать. Там будет прощание.

— Извините. Примите мои соболезнования, — растерялась Бель, с трудом разбирая её слова.

— Вы придёте?

— Да.

— На поминки останетесь?

— Нет.

Бель машинально встала из-за стола, несколько раз бесцельно прошла по комнате от балкона до двери и обратно, упала навзничь на кровать и замерла. Человек, который её не бросит, бросил. Взял и умер. Если бы его не было вообще, если бы она не почувствовала плечо, на которое можно опереться, не услышала: «Оставить вас сегодня было бы преступлением», ей было бы проще жить. Теперь она зачем-то узнала, что на свете бывают такие люди, каково это — жить под чьей-то защитой. Узнала, чтобы тут же его потерять. Но странное дело: боль внутри была какой-то притуплённой. Изабель словно смотрела со стороны на лежащую на кровати несчастную девушку, которой очень-очень больно, но при этом чувствовала, как горячие слёзы текут по щекам. «Будут ли слёзы у куклы, когда превращусь окончательно? Скорее всего, нет, она не умеет плакать. Или умеет? Современные игрушки умеют, если их заправить водой», — думала она. Видимо, её «заправка» кончилась. Через какое-то время слёзы высохли, и, хотя в мире ничего, по сути, не изменилось, Бель вдруг вспомнила, что у неё есть дела: надо устроить Свету вместо себя на работу, надо позвонить врачу по поводу мамы, надо что-то поесть. Человек умер, и у него нет больше дел! Он свободен, а у неё дела есть.

Бель по привычке проверила, сколько кукольного тела ей прибавило это утро, но, к своему удивлению, видимых изменений не нашла. В теории она должна была выть от горя, но ей не вылось. Вместо этого набрала номер начальницы и спокойно обсудила с ней, как прошло трудоустройство подруги на её место, результаты своей работы и новые проекты. Потом так же спокойно набрала номер врача по «неприличным» болезням. Записала, куда и когда нужно будет подъехать с мамой. Разве что есть не хотелось.

Белла нырнула в работу и выходила из дома, только чтобы выгулять Малышку. На улице было холодно и неуютно: июнь преподнёс сюрприз в виде заморозков, впрочем, как обычно. «Жалко яблони. Побьёт холод цветы», — думала Изабель, вспоминая, как дед разжигал в саду костры, если холода приходились на период цветения, и кутал кусты смородины на ночь в телогрейки. Вряд ли в сумасшедшем доме будут жечь костры. Хотя… Какое ей до этого дело?

* * *

К полуночи глаза устали от свечения экрана, зато Бель выполнила проект, на который по плану были отведены два дня. Когда работаешь дома, не с кем попить чаю, потрещать о разном и даже не хочется втихаря лазать по сайтам в телефоне. Оказывается, если ты не на работе и никто за тобой не следит, удовольствие от растраты рабочего времени на всякую чушь пропадает как таковое. Азарта нет! Можно лежать в рабочем кресле, задрав кукольные ноги в гетрах на стол, непричёсанной, без макияжа, в пижаме. От этого сама работа перестаёт быть работой и течёт из-под пальцев вне времени и пространства. Изабель удовлетворённо выдохнула, хотела уже отправить письмо о том, что задача выполнена, но передумала: так можно новый проект схлопотать. Лучше завтра отправить, а самой весь день провести в приюте со зверьём.