Суперпрочность - [51]

Она опять направила лампу на руки. «К этому силиконовому нечто невозможно привыкнуть! — досадовала Бель. — Сколько на них ни смотрю, мной это не становится. Разве нельзя было сделать новое тело хоть более-менее похожим на настоящее? Топорная работа, хоть теперь и с ногтями, а всё равно — манекен. Экспериментальные технологии, вообще-то, на людях не положено испытывать. Интересно, сколько мышей и кроликов до меня превратили в пластиковых зверушек? Миссис Дороти Деус и миссис Сат Моргенштерн, вы могли бы и поделиться результатами других ваших экспериментов! Или хотя бы облагородить эти несчастные культи, сделать их похожими на реальные человеческие конечности. Когда до лица дело дойдёт, страшно представить себе, какой я стану идеальной пластиковой уродиной!»

1 июня

Утром первого дня лета, собираясь в приют, Бель привычным жестом стала вставлять серьгу в ухо и невольно отдёрнула руку. Так вот что вчера «окуклилось» — мочка уха! Причём одна. Где уж тут заметить? Причём проколотая ещё в детстве дырочка к новой комплектации уха не прилагалась. «Ну, уж нет! — возмутилась Бель. — Я эти серёжки всю жизнь по крупицам собирала! Вот эти, с веточкой рубина, мне ещё папа на шестнадцать лет дарил. Вот эти — голубой топаз — бывший парень. У каждой пары своя история! Куда же я их теперь дену? И почему, собственно, я должна их куда-то деть? Так не пойдёт! Нечего меня и этого лишать!» Она открыла ящик со швейными принадлежностями, достала напёрсток, толстую иголку, на всякий случай обмакнула её в туалетную воду, отметила ручкой точку на идеальной мочке и решительно проколола. Иголка вошла тяжело, с большим сопротивлением, но абсолютно без боли. Бель изо всех сил давила напёрстком на иглу, пока та не проткнула мочку насквозь. Выдохнула с облегчением, вынула иглу и хотела вставить серьгу в получившееся отверстие, но его не было. Кожа мгновенно затянулась, не оставив ни следа от прокола.

Бель расстроилась, вставила серёжку во второе, ещё настоящее ухо, полюбовалась алыми камушками и изящной веточкой, сняла серьгу и убрала в шкатулку с бижутерией. Достала другую, простенькую серёжку-гвоздик, и вставила её. «Если вторая мочка будет превращаться, а она, судя по всему, следующая в очереди, поглядим, куда из неё серёжка денется! О чём я только думаю!» — отругала себя Бель, натянула джинсы, рубашку с длинным рукавом, перчатки и отправилась в приют.

* * *

Сегодня вся команда была на месте: и Герта, и Лера, и Валюшка, и новенькая Катя — та самая хозяйка Мопса. И всё равно девчонки Белке обрадовались.

— Мы как раз акции «Не бросай кота на даче» обсуждать будем, — сказала Герта.

— Ой, девочки! Только онлайн-акции! Никаких плакатов, никаких пикетов! — предупредила Бель.

— Да ладно! Что нам будет-то? — удивилась Герта.

Изабель в общих чертах описала, что было с ребятами, которые «погуляли» в выходные.

— Слушай, ну ты сравнила! Там была толпа, и наверняка хулиганили помаленьку. Задирали гвардейцев, переворачивали урны, ломали кусты. Иначе, с чего бы их хватать стали? Мы-то мирные, втроём, вчетвером или впятером постоим и плакатики с котиками подержим, — не верила Лера.

— Вот веришь — ни-че-го не делали, ни-ко-го не задирали. Шли по улице, гуляли. Группу отрезали от остальных и в профилактических целях закрыли, просто потому, что не повезло, — настаивала Белка.

— Не может такого быть! Всегда все белые-пушистые, никого не трогали, «примус починяли», пока не докопаешься до сути, — упрямилась Лера.

Бель подробно рассказала, как они с подругами оказались в автозаке. Девчонки поверили, постановили проводить акции «Не бросай кота на даче» в интернете, развесить плакаты по ближайшим садовым товариществам и никаких пикетов.

За две недели в приюте прибавилось больше новых питомцев, чем убыло. Приют трещал по швам, денег на прокорм, прививки и стерилизацию не хватало.

— Кать, ты — наше «свежее мясо», уж прости за сравнение, но точнее не сказать. Мы когда от себя в соцсетях просьбы о помощи кидаем, народ блокирует жёстко. Все устали от нас, попрошаек, и от фотографий несчастных собакенов, — сказала Герта.

— Ладно, что делать. Поною от себя, у меня подписчиков много, вдруг пристроим кого-нибудь. Я вот мечтаю, чтобы случилось что-нибудь такое, чтобы у нас всех собак разом разобрали! Например, чтобы на улицу нельзя стало выходить без собак, вообще, и всем они понадобились! — согласилась Катя.

— Ой, Катерина! Я с некоторых пор боюсь своих желаний. Никогда не знаешь, чем такая мечта может обернуться! — ответила Белка.

2 июня

«Похороны — самый странный из человеческих ритуалов, — думала Бель, направляясь провожать профессора. — Люди собираются вместе, говорят, каким чудесным был человек, как много для них значил, плачут. Но плакать долго не получается, начинают отвлекаться, копаться в телефонах, слать кому-то смайлики и распоряжения по работе, прячут друг от друга улыбки. Родственники встречаются и рады друг другу, а радоваться вроде как нельзя. Сетуют, что стали встречаться теперь только на похоронах, договариваются непременно собраться по радостному поводу, чтобы опять встретиться на похоронах. Зачем-то фотографируют покойника, который сам на себя больше не похож. Этому человеку такие фотографии точно не пригодятся — селфи уже не выложить. Потом собираются за столом, голодные и усталые, с удовольствием едят, старательно сохраняя на лице кручину, вспоминают случаи из своей жизни, связанные с тем, кто ушёл. Свои истории, а не его истории. Как бы свидетельствуют, что он был на этом свете, не увильнул от жизни, натворил дел. И всё это самому человеку не нужно — нужно только тем, кто пришёл его провожать. Облачился в чёрное, чтобы целый день не улыбаться, пряча любые эмоции под скорбной миной, терпеть и пить не чокаясь. Почему нельзя честно сказать: «Классный был мужик! Поднимем бокалы и восторжествуем от того, что такой классный мужик был в нашей жизни, которая ещё продолжается!» Я видела профессора лишь несколько раз, но с удовольствием бы крикнула именно так. Но неудобно — не поймут».