Суперпрочность - [48]

— С вами сейчас происходит именно это: вы мечетесь, не находя ответа на вопрос «за что мне всё это?» На вопрос, на который всё человечество за сотни тысяч лет своего существования так и не нашло единого ответа. Обстоятельства делают вас философом, Изабель, а это непростой путь.

Слушая профессора, Бель немного успокоилась. Когда понимаешь, сколько людей веками мучились тем же вопросом, и, ощупав голову, не находишь в ней дыры, настоящее принимать легче.

— А как же вы справляетесь? Вы ведь тоже не можете многого объяснить в этой истории? — спросила она.

— Я не справляюсь. Раньше справлялся, нашёл объяснение почти всему, кроме, разве что, причины их смеха надо мной. С тех пор как увидел, что с вами происходит, категорически не справляюсь, но именно это даёт мне силы продолжать поиски. Я очень надеюсь, что и вам их тоже достанет — вы сильная девушка!

— Они смеются, потому что знают, что вы их слышите. Всегда знают. Они для чего-то дают вам слышать эти разговоры. Эта парочка, похоже, ничего не делает просто так, — ответила Бель.

— Да. Я тоже им для чего-то нужен, — устало улыбнулся профессор. — Выходит, Вадим прав. Всё дело в непознанности. Так что в его сумасшествии сокрыта большая доля истины.

— Во всяком случае, есть люди, которым понятно то, что непонятно нам, и это миссис Дороти Деус и миссис Сат Моргенштерн.

— Если допустить гипотезу, что они понимают. Люди часто делают то, чего сами не могут ни понять, ни объяснить, так что за старушек тоже нельзя ручаться. Тем более что это очень странные парочки! — возразил профессор.

— Я иногда сомневаюсь, что они вообще люди. Так и в инопланетян недолго поверить! — воскликнула Бель.

— Да, Изабель, вы правы! В кого верить — это всего лишь вопрос веры, — засмеялся профессор.

Светало. На молодую траву опускалась холодная дымка тумана. Изабель не спасал уже даже плащ — стало зябко. «Он, наверное, совсем продрог в одной рубашке», — подумала Бель, но профессор словно не замечал ни холода, ни усталости.

— Спасибо, Константин Андреевич. Мне стало легче, — призналась Бель.

— Я рад. Вы сильная! И вот ещё что: у меня есть знакомый врач по профилю лечения неприятной болезни вашей мамы. Возьмите контакты, он проконсультирует, куда обратиться. Я предупредил, что вы будете звонить, — предложил профессор.

Они вновь договорились встретиться в понедельник. Бель вернулась домой. Сна не было, и она принялась за работу, которую так просила выполнить в выходные начальница. Чтобы не отвлекаться на кукольные пальцы, натянула на них одноразовые резиновые перчатки: к такому сложно привыкнуть.

30 мая

Утреннее сообщение от Влада гласило:

 «Бельчонок. Сегодня моя очередь придумывать наш день. Тебя ждёт ужин с сюрпризом. Встречаемся в 17:00 на выходе из метро ВДНХ в сторону ВВЦ».

Хорошо, что вечером: у Бель была возможность вздремнуть несколько часов. Собираясь, она бросила на кровать лёгкое вечернее платье, чулки и перчатки, потом долго крутилась перед зеркалом и рассматривала своё новое тело. Идеальные руки, идеальные ноги: ни родинки, ни венки, ни пятнышка. Сколько можно будет скрывать от своего мужчины это неживое совершенство под чулками и перчатками? Если будет не слишком много приключений — ещё неделю или даже две. Может быть, рассказать ему всё прямо сегодня? Он ей сюрприз — она ему сюрприз. Один-один. Или тянуть до последнего, подождать, пока он сам заметит и задаст вопрос? В конце концов, она имеет право ещё на пару недель безмятежного женского счастья!

«Если я проживу долго, то моё лицо сделается похожим на лик с иконы, глядя на который хочется плакать», — подумала Бель, изучая в зеркале опущенные вниз уголки грустных глаз. Она насильно улыбалась своему отражению, старательно стирая с лица отметины печали. Сегодня она будет счастлива, и ни одного сантиметра кукольного тела не добавится!

* * *

Они встретились у метро, как условились, и пошли в сторону выставки вдоль стихийных торговых рядов, где продавали всякую всячину, от носков до котят. «Вот вполне нормальные бабульки. На ящичках разложились и болтают о глупостях, никакой теодицеей не заморачиваются, в душу прохожим не лезут, только в кошелёк», — думала Бель. Она остановилась ненадолго у церковной лавки, где продавали кольца с надписями, браслеты из узелков, крестики, иконки, благовония и книги. Продавщица в старомодно повязанном под шею платке посмотрела на неё пристально и сказала:

— Вам здесь ничего не нужно.

— Да? — удивилась Бель её нежеланию продавать.

— Да, — ответила женщина. — Идите.

— Ну хорошо, — согласилась Бель и посмотрела на Влада.

— Эти люди очень странные, не нужно с ними связываться. Оскорбишь ненароком религиозное чувство верующего — посадят или оштрафуют. Они ж такие чувствительные: чуть что оскорбляются, и не поймёшь отчего, потому занесены в специальную Красную книгу особо охраняемых скреп вместе с чиновниками, символикой и патриотизмом. Неприкасаемые, а неприкасаемых лучше не касаться, — сказал он, когда отошли на несколько шагов.

— Очень-очень странные… Зачем она тут стоит, если разгоняет покупателей? Показать, что у неё есть?

— Оставь её там, где она стоит. Не надо нам брать её с собой. У нас сегодня планы на двоих, — улыбнулся Влад.