Suora Scolastica - [13]

Застигнутая врасплох среди ночи всеми этими людьми, ослепленная обилием света в то мгновение, когда она разговаривала в своей комнате с молодым человеком, бедная Схоластика закрыла лицо руками; она испытывала такое жгучее чувство стыда, что не смогла даже в эту первую, решающую для нее минуту указать на обстоятельства, весьма для нее благоприятные. Немногие слова, произнесенные ею, были совсем не в ее пользу; она дважды повторила:

— Но этот молодой человек — мой супруг!

Эти слова, заставлявшие предположить то, чего не было на деле, очень обрадовали двух монахинь-доносчиц, и не кто другой, как аббатиса, из чувства справедливости обратила внимание всех собравшихся на то, что, судя по расположению комнат, окаянный распутник, дерзнувший посягнуть на неприкосновенность монастырского затворничества, во всяком случае не находился в той же комнате, что и заблудшая послушница. Он проник только в одну из кладовых для белья, отодрав доску деревянной перегородки, отделявшей эту кладовую от комнаты послушницы Схоластики. Несомненно, он разговаривал с нею, но не входил к ней, поскольку в ту минуту, когда его застигли врасплох и все вошли в помещение, где находилась Схоластика, они увидели распутника в кладовой для белья, откуда он и убежал.

Бедная Схоластика до такой степени пала духом, что безропотно позволила отвести себя в тюрьму, расположенную почти целиком под землею и принадлежавшую к in pace[9] благородного монастыря; этот in pace был выдолблен в довольно мягкой скале, на которой возвышается в наше время великолепное здание Студи. В тюрьму эту полагалось заключать только осужденных или застигнутых на месте ужасного преступления монахинь и послушниц. Об этом гласила надпись, высеченная над входом в темницу. Но с послушницей Схоластикой дело обстояло совсем иначе. Совершаемое беззаконие не ускользнуло от внимания аббатисы, но все полагали, что король любит строгость, а аббатиса мечтала о герцогстве для своего рода. По ее мнению, она сделала достаточно в пользу молодой девушки, обратив общее внимание на то, что Схоластика отнюдь не принимала в своей комнате гнусного распутника, пытавшегося обесчестить благородный монастырь.

Схоластику оставили одну в тесном подземелье, выдолбленном в скале на пять-шесть футов ниже уровня соседней площади, для устройства которой немного углубили мягкую каменную породу; когда молодая девушка оказалась в одиночестве, избавленная от ослепительно ярких ламп, блеск которых казался ей нестерпимым укором, она почувствовала, что с нее свалилась большая тяжесть.

«А в сущности, кто из этих надменных монахинь имеет право выказывать по отношению ко мне такую строгость? — думала она. — Я разговаривала по ночам с молодым человеком, которого люблю и за которого надеюсь выйти замуж, но ни разу он не был у меня в комнате. Молва утверждает, что многие из этих дам, связавших себя перед богом обетами, принимают ночных посетителей, и с тех пор, как я живу в этом монастыре, я подмечала такие вещи, которые заставляют меня держаться того же мнения.

Эти дамы открыто говорят, что Сан-Петито вовсе не монастырь, в том смысле, какой придают этому слову постановления Тридентского собора, не место воздержания и отречения; это просто благопристойное убежище, где можно без больших затрат содержать бедных девушек знатного происхождения, у которых, к несчастью, есть братья. От них не требуют ни воздержания, ни отречения, ни душевной скорби, которая только усилила бы горе, причиняемое отсутствием состояния. Что касается меня, то я, правда, поступила сюда с намерением повиноваться родителям, но мы с Дженнарино полюбили друг друга, и хотя оба мы очень бедны, мы решили обвенчаться и поселиться в небольшом селении в двадцати лье от Неаполя, на берегу моря, по ту сторону Салерно. Его мать обещала устроить так, что ему сдадут в аренду это небольшое поместье, приносящее их семье всего шестьсот дукатов ежегодного дохода. Будучи младшим сыном, он получает содержание в размере десяти дукатов в месяц: мне, когда я выйду замуж, не смогут отказать в содержании, которое моя семья предоставляет мне здесь, чтобы от меня избавиться; если даже я получу его в результате тяжбы, это все же даст нам еще десять дукатов в месяц. Мы двадцать раз подсчитывали: на эти небольшие деньги мы сможем жить, правда, без ливрейных лакеев, но вполне безбедно, имея все необходимое для существования. Вся трудность заключается в том, чтобы наши родные из-за своей гордости не воспротивились нашему намерению жить как простые фермеры. По мнению Дженнарино, ему достаточно будет переменить фамилию на такую, которая никак не была бы связана с именем герцога, его отца, и все препятствия будут устранены».

Эти мысли и другие, подобные им, поддерживали бедную Схоластику. Но монахини Сан-Петито — их было около ста пятидесяти — считали происшествие минувшей ночи весьма полезным для поддержания доброй славы монастыря. Весь Неаполь утверждал, что монахини принимают по ночам своих возлюбленных; так вот здесь дело касается молодой девушки из знатной семьи, которая не умеет отпираться и которую можно будет осудить по всей строгости устава. Единственная мера предосторожности, которую следует принять, — это не допускать ее общения с родными в продолжение всего следствия. А когда будет вынесен приговор, как бы ни старались родные, они едва ли смогут помешать применению суровой кары, которая восстановит в Неаполе и во всем королевстве несколько пошатнувшуюся репутацию благородного монастыря.