Сумма теологии. Том IV - [22]

Ответ на возражение 3. Любовь любима не ради наслаждения, которое суть только следствие любви, обретающей наслаждение в обретенном и любимом ею благе. Поэтому для любви наслаждение не адекватно цели, тогда как видение – адекватно, поскольку именно благодаря видению любви открывается ее цель.

Раздел 3. Необходимо ли для счастья разумение?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что для счастья нет нужды в разумении. Ведь сказал же Августин, что «блаженство – это умственное достижение Бога, но разуметь Его невозможно»[91]. Следовательно, счастье не нуждается в разумении.

Возражение 2. Далее, счастье – это совершенство человека в отношении его умственной части, в которой нет иных способностей, помимо ума и воли, о чем уже было сказано в первой части, при рассмотрении вопроса 79 и далее. Но ум совершенствуется посредством созерцания Бога, а воля – наслаждения Им. Поэтому в разумении, как в чем-то третьем, нет никакой нужды.

Возражение 3. Далее, счастье заключается в деятельности. Но деятельность определена к своему объекту, а универсальных объекта всего два: истина и благо, причем истине соответствует видение, а благу – наслаждение. Поэтому в разумении, как в чем-то третьем, нет никакой нужды.

Этому противоречат следующие слова апостола: «Так бегите, чтобы разуметь»[92] (1 Кор. 9:24). Но целью духовного ристалища является счастье, в связи с чем он [в другом месте] говорит: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил – а теперь готовится мне венец правды» (2 Тим. 4:7, 8). Следовательно, для счастья требуется разумение.

Отвечаю: коль скоро счастье заключается в достижении конечной цели, то все, что необходимо для счастья, [так или иначе] связано с путем, которым человек следует к этой цели. Затем, человек определяется к интеллигибельной цели отчасти своим умом, а отчасти – своей волей: умом – в той мере, в какой в его уме предсуществует некоторое несовершенное знание о цели; волей же, во-первых, благодаря любви, которая является первым движением воли по направлению к объекту; во-вторых, типом отношения любящего к любимому, каковое отношение бывает трояким. Так, в одних случаях любящий обладает любимым, и потому более не стремится к нему. В других – он не только не обладает им, но и не может обладать,· и потому [в конце концов] также перестает стремиться к нему. А бывает и так, что он может достигнуть его, но это достижение требует способностей, превосходящих [наличные] способности достигающего, в связи с чем достижение откладывается; в этом случае отношение [любящего к любимому] выражается словом «надежда», и только оно и обусловливает стремление к цели. Из вышеперечисленных определений три имеют непосредственное отношение к счастью. В самом деле, совершенное знание цели следует из несовершенного знания, достижение цели – из от ношения надежды, а наслаждение целью – из любви, о чем уже было сказано (2). И потому эти три должны сопутствовать счастью, а именно видение – как совершенное знание интеллигибельной цели, разумение – как осознание ее достижения, наслаждение, или удовольствие, – как успокоение любящего, обретшего объект [своей] любви.

Ответ на возражение 1. Разумение бывает двояким. Во-первых, таким, которое является частью разумеющего, и в этом смысле ограниченность разумеющего означает ограниченность самого разумения. По этой причине разуметь Бога сотворенным умом невозможно. Во-вторых, под разумением можно понимать не что иное, как схватывание того, что уже наличествует и чем уже обладает [разумеющий]; в этом смысле о бегущем говорят как о достигшем того, за кем он бежит, когда он схватывает последнего. Разумение в этом смысле необходимо для счастья.

Ответ на возражение 2. Подобно тому, как надежда и любовь относятся к воле, поскольку они означают любовь и стремление к тому, что еще не достигнуто, точно так же разумение и наслаждение относятся к воле, поскольку они означают обладание объектом любви и успокоение в связи с его обретением.

Ответ на возражение 3. Разумение не является отдельной от видения деятельностью, но означает лишь определенное отношение к уже достигнутой цели. Поэтому даже само видение (или видимая вещь как именно вещь обретенная) является объектом разумения.

Раздел 4. Необходима ли для счастья правота воли?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что для счастья нет никакой нужды в правоте воли. В самом деле, как было показано выше (3, 4), сущностно счастье заключается в деятельности ума. Но совершенство деятельности ума никак не зависит от правоты воли, об обладателях которой принято говорить как о чистых сердцем. Так, у Августина читаем: «Я не одобряю того, что прежде сказал в молитве: «Таково пожелание Божие: только чистый сердцем познает истину». Ибо справедливо возразить, что и многие из тех, кои вовсе не чисты, знают немало истин»[93]. Следовательно, для счастья нет никакой нужды в правоте воли.

Возражение 2. Далее, предшествующее не зависит от последующего. Но деятельность ума предшествует деятельности воли. Поэтому счастье, которое является совершенной деятельностью ума, не зависит от правоты воли.