Сумка Гайдара - [16]
— Куда? — не понял я.
Афанасия Федоровна подошла к русской печке, слегка наклонилась, отдернула пеструю ситцевую занавесочку и показала мне у самого пола нишу, в которой у нее стояли чугуны, совок, веник и другой хозяйственный инвентарь. А в глубине этой ниши я увидел жестяную заслонку с неудобной металлической ручкой. Афанасия Федоровна вынула заслонку. За ней обнаружилось темное отверстие.
— Я спрятала вот сюда. Там было немного пыльно. Я вытерла мокрой тряпочкой. Положила сумку в уголок. Закрыла крышкой. Заставила чугуном.
— И сколько она там пролежала?
— Недолго, до утра. Утром я отнесла ее в погреб. Положила в пустую кадушку. Накрыла крышкой. Накидала сверху мешки с картошкой.
Лоб, щеки, шея у меня горели, словно я провел сутки на палящем солнце. По телу, покалывая, пробегали электрические змейки.
Дело оказалось до нелепого простым. Башкиров опрашивал Бутенко и с его слов писал о пропаже сумки. Я глубокомысленно подражал Шерлоку Холмсу. Оставалось только пойти купить в табачной лавке трубку. А нужно было всего-навсего спросить Афанасию Федоровну.
И я спрашиваю:
— Почему ж вы столько времени молчали?
Она обиженно всплескивает руками:
— Вы просили: «Расскажите про партизан». Я говорила. «Про Аркадия Петровича» — тоже говорила. А про сумку от противогаза никогда не спрашивали. Откуда я знала, что она вам нужна?
Я чувствую, как по мне разливается радость. Она возникает горячей точкой где-то в глубине, возле солнечного сплетения. Точка растет и ширится. И мощная горячая волна, которую подталкивают нетерпеливые удары сердца, заполняет меня всего.
— Где она теперь? — спрашиваю я.
— Кто?
— Сумка!
— Откуда ж я знаю?
— Но вы ж сами только что сказали, что положили ее в кадушку?!
— Да. Положила. На следующий вечер я стирала щелоком. Никого не ждала. Слышу, по огороду кто-то бежит в тяжелых сапогах. А мы жили такие напуганные... Потом стук. Стучат в ставень маленькой комнаты.
Стук особенный, наш, секретный, но какой-то тревожный. Сразу подумала: «На нас донесли?.. Идут немцы?.. Случилось что с мужем?..» Я к дверям. Хочу открыть. А руки мокрые, в щелоке, скользят. Обтерла наспех передником. Отодвинула засов. Гайдар! Распаренный. Дышит тяжело. В руках пулемет.
«Что, — спрашиваю, — случилось?!»
«Ничего, — отвечает, — идем на задание. Забежал за сумкой».
— И вы отдали?! — не выдержал я.
— А як же?.. Сумка-то его. Я вынесла. Он ее надел. На этот раз поверх шинели. Задвинул за спину. «Так мне спокойней», — повеселев, сказал он.
Снова извинился. Нырнул в темноту. И я только услышала, как опять затопали его сапоги.
Я сидел опустошенный, как после долгой болезни.
«Брезентовая противогазная сумка целых двадцать четыре часа пролежала в этом доме, — утомленно думал я. — Почему Афанасия Федоровна его опять не уговорила?.. Рукописи могли дождаться приезда Башкирова или родных Аркадия Петровича или спокойно долежать до этой вот минуты...
И второе — почему Гайдар не оставил сумку в этой хате? Не доверял? Но в таком случае он бы вовсе здесь не появлялся...»
Ответа я пока не находил. Но в том, что я услышал, было одно обнадеживающее обстоятельство. Значит, Гайдар допускал, что сумку можно кому-то оставить? Мой умозрительный вывод получал первое подкрепление.
Я стал ходить по домам в надежде что-нибудь еще услышать о сумке. Беседовали со мной охотно, расспрашивали о Москве, о том, в какой газете я работаю, интересовались, был ли я в стереокино и могу ли объяснить, и чем заключается стереоэффект.
О сумке же мои собеседники либо слышали впервые от меня, либо неизвестно за кем повторяли, что она попала в руки к немцам.
От полной бесплодности хождения мне делалось все тоскливее. Еще в Москве я написал бывшим лейтенантам Абрамову и Скрыпнику: «Когда Аркадий Петрович 26 октября 1941 года шел с вами на последнее задание, брал ли он с собой сумку?»
Скрыпник ответил: «Кажется, сумка на нем была».
Абрамов же удивился: «Если мы оставили в лагере под Прохоровкой даже автоматы, зачем бы Аркадий Петрович потащил с собой тяжеленную сумку?»
Но во мне еще теплилась робкая надежда, что следы сумки отыщутся. Дело в том, что на краю Леплявы, неподалеку от каменного дома, где когда-то жили путевые обходчики, стояла хата дедушки Опанаса Максимовича Касича.
О нем говорили, что у него ясный разум, что он не терпит никакого вранья и хорошо помнит день, когда немцы устроили засаду возле насыпи. И я уповал: вдруг дедушка Касич знает что-нибудь о сумке?
На беду, Опанас Максимович тяжело заболел. Близкие боялись за его жизнь. О том, чтобы прийти к нему для беседы, не могло быть и речи. Я уже отчаялся его увидеть. И вдруг Афанасия Федоровна сообщила, что дедушка выздоровел, хотя еще и слаб, и требует меня для важного разговора.
Я застал Опанаса Максимовича возле хаты. Было ему за семьдесят. Худощавое лицо. Длинные гайдамацкие усы. Выцветшие глаза его смотрели добро, цепко, но с мягкой иронией.
Заметив, что к избе молчаливо подтягиваются соседи, Опанас Максимович громко произнес:
— Здесь, сынок, я с тобой разговаривать не буду. Пойдем туда. — И он показал на высокую насыпь.
Я кивнул. Мы двинулись. Опанас Максимович сильно хромал.
Книга Бориса Николаевича Камова создавалась на протяжении почти двух десятилетий. Это — наиболее полное жизнеописание А. П. Голикова-Гайдара. Помимо общеизвестных фактов, автор сообщает о множестве драматических событий, о которых невозможно было рассказать до перестройки и в период разгула «солоухинщины».Автор поставил перед собой задачу: выяснить, насколько справедливы обвинения в преступлениях, будто бы совершенных А. П. Голиковым (будущим писателем А. П. Гайдаром) в годы Гражданской войны. С обвинениями такого рода с конца 1980-х гг.
В повести автор рассказывает о службе Аркадия Голикова, будущего писателя Аркадия Петровича Гайдара, в Хакасии в 1922 году, о его единоборстве с неуловимым атаманом Соловьевым (поединку был посвящен известный фильм «Конец «императора тайги»). Когда Голиков по болезни был уволен из армии, он решил испытать свои силы в литературе.
Повесть о детстве и боевой юности Аркадия Голикова — будущего писателя Аркадия Петровича Гайдара, о том легендарном периоде его жизни, о котором А. П. Гайдар сказал: «Это была обыкновенная биография в необыкновенное время».
"Эта книга — про Аркадия Петровича на войне. А называется она так — «Партизанской тропой Гайдара» — потому, что шел я по его следам. Шел, как бывший мальчишка, шел, как бывший тимуровец, шел по отзвукам полузабытых легенд, чтобы знать, как все было на самом деле. Мне довелось побывать в Лепляве и Озерище, Хоцках и Калеберде, Гельмязеве и Калениках, на Германовом хуторе и хуторе Малинивщина. Названия этих сел можно отыскать только на очень подробной карте, но они будут часто встречаться в книге. Довелось мне летать и ездить в Канев и Киев, Золотоношу и Черкассы, Гайсин и Львов, в Ленинград и в далекий Уяр Красноярского края. И это были тоже тропы Гайдара, потому что я искал и находил боевых его товарищей и еще потому, что след остается не только на земле,—он остается в памяти, он остается в сердце.
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Эта книга рассказывает о героических днях гражданской войны, о мужественных бойцах, освобождавших Прикамье, о лихом и доблестном командире Филиппе Акулове. Слава об Акулове гремела по всему Уралу, о нем слагались песни, из уст в уста передавались рассказы о его необыкновенной, прямо-таки орлиной смелости и отваге. Ф. Е. Акулов родился в крестьянской семье на Урале. Во время службы в царской армии за храбрость был произведен в поручики, полный георгиевский кавалер. В годы гражданской войны Акулов — один из организаторов и первых командиров легендарного полка Красных орлов, комбриг славной 29-й дивизии и 3-й армии, командир кавалерийских полков и бригад на Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах Республики. В своей работе автор книги И.