Сумерки в раю - [10]

— Боже мой, я что, заснула? — спросила Алена стюардессу, подошедшую с очередной порцией напитков.

— Простите, мадам, что я вас разбудила.

— Очень кстати. На этот раз я не откажусь от бокала вина.

— Может быть, лучше коньяк? — улыбнулся многозначительной улыбкой Богородский.

Алена опустила глаза. Если он обладает способностью наблюдать за чужими снами — нет ей прощенья! Ведь именно он, его молчаливое, но весьма ощутимое присутствие так на нее подействовали.

— Нет, лучше вина, — сказала она, хотя, положа руку на сердце, коньяк был бы более кстати. И как это Богородский догадался, что именно она обычно берет с собой в полет? Его проницательность была очевидной и немного пугала.

— Белое? Красное? У нас отличное «Мерло», — предложила стюардесса.

— Да, пожалуйста, — согласилась Алена. Потом с бокалом в руке она демонстративно углубилась в ничем не примечательный сценарий, кроме того, что в нем отводилась значительная роль личности доктора Раушенбаха, звезды мирового класса. Каков же этот самый знаменитый доктор? Судя по всему, он ровесник Богородского, а значит, ему не больше сорока. Само по себе слово «хирург» вызывало у Алены безотчетный страх и одновременно с тем глубокое уважение. Как-то раз один ее знакомый астролог, принимавший участие в передаче, сказал, что у хирургов и самых ужасных убийц порой совершенно одинаковые гороскопы, но это лишь подтверждает простую истину: звезды ничего не диктуют, выбор всегда остается за самим человеком. Так и получается, что одни выбирают путь разрушения, а другие — дорогу милосердия. При одних и тех же исходных данных.

Полет прошел спокойно. А в Лос-Анджелесе их встретили два врача из частного госпиталя, присланные доктором Антоном Раушенбахом с машиной «скорой помощи», чтобы забрать Катю и ее маму в отель при нем, и кабриолет с шофером, который должен был отвезти Богородского с охраной на его виллу. Алена на мгновение остановилась в сомнении, не понимая, в какую из машин ее возьмут, и ругая себя за то, что заранее не озаботилась спросить Андрея Викторовича, куда ее определят на то время, когда будет сниматься репортаж, и вообще, кто будет в составе съемочной группы.

— Алена! — помахал ей рукой Богородский. — Сюда, пожалуйста. Мы едем в мой дом. Он достаточно просторный, для того чтобы разместить не одного гостя. Вы сомневаетесь? — Он поднял четко очерченные брови над темными очками «Dior» в стильной роговой оправе.

— Нет, конечно. Но удобно ли это? Я думала, что буду жить в отеле вместе с Евгенией Станиславовной и… съемочной группой… Она уже здесь?

— Здесь, — кивнул Богородский, — в полном составе на моей вилле. Так что ничего неприличного для вашего звездного статуса не предвидится. — Он усмехнулся, чуть приподняв кончики губ. — Не скажу, что отель при госпитале плох, напротив. Хотя я подумываю там кое-что поменять… Ну что же вы, садитесь, ваши вещи уложены!

— Что? — Не поняла Алена предпоследней фразы, но машинально уже опустилась на прохладное сиденье «линкольна», обитое мягчайшей кремовой кожей. Кондиционированный воздух показался ей просто райским эфиром после загазованного, душного смога аэропорта, из суеты и многолюдности которого они только что вынырнули.

— Что вы не поняли? — спросил Богородский, усаживаясь рядом с водителем. Его охранник захлопнул дверцу и отошел в сторону. Обоих мужчин ждал традиционный «мерседес», хотя и без тонированных стекол, который, очевидно, проследует за «линкольном». Понятно. Обслуга, охрана, им не место в машине барина. А вот Алена — гостья. Потому и наслаждается всеми этими чудесами цивилизации.

— Я не поняла, почему вы сказали, что собираетесь что-то переделывать в госпитальном отеле.

— А что тут непонятного? Я его купил. И госпиталь тоже, если вам это интересно.

— Так вот почему мы снимаем этот рекламный ролик! Но почему бы вам за свои деньги не нанять бригаду с местного телевидения?

— Слишком дорого, — бросил Богородский и тут же добавил, видимо, осознав свою бестактность: — Простите, Алена, но я человек прямой. Это, конечно, не значит, что ваш гонорар будет таким же смехотворным, как в любезном отечестве, да и гонорары всей съемочной группы, но все-таки это не здешние расценки. Да и зачем они мне? Не могу сказать, что наши профессионалы хуже. И потом я хочу сделать документальный фильм пусть совсем маленький для нашего зрителя.

— Для нашего? Зачем? — Она предположила, что этот рекламный ролик должен показать под особым углом личность миллионера-благотворителя, но он сказал совсем другое:

— Богатых людей, предпочитающих лечение за границей, гораздо больше, чем вы предполагаете. А таких врачей, как Антон Раушенбах, и вовсе не наблюдается.

— Антон Раушенбах… — проговорила Алена. — Он немец?

— Наполовину. Его мать русская, а отец из поволжских немцев. Мы с ним давно знакомы, еще с институтских времен, по первому меду.

— Да? — изумилась Алена. — А я и не знала, что вы учились в медицинском!

— Было дело. Но всего два курса осилил. Это не для меня. Но, знаете, вполне достаточно, чтобы разбираться в теме и понимать, что люди будут болеть всегда и им нужно дорогостоящее лечение, отличное лечение, первоклассное, а значит, это хороший бизнес. Не так ли? Ну вот и наш пригород, — сказал Богородский, когда белый «линкольн» свернул на гравиевую дорожку, петляющую между мохнатыми пальмами.