Сумеречная земля - [32]

Шрифт
Интервал

— Что стало с моим фургоном, моими волами, моими лошадьми?

Фургон стоит там, где мы его оставили в ту ночь, он может легко отыскать туда дорогу. Но оттуда всё забрали, за исключением таких явно бесполезных предметов, как ведерко для дегтя. Мои волы и лошади пасутся вместе со скотом готтентотов.

Я велел ему, когда он придет в следующий раз, привести с собой моих людей. Он поклонился и вышел. Его визит меня утомил. Я хотел вернуться к своим грезам, но не смог. Мной завладела тревога — в сочетании со здравомыслием это раздражает. На левой ягодице у меня появился какой-то прыщик, примерно в дюйме от заднего прохода. Не рак ли это? Возникают ли раковые опухоли на ягодицах? Или это просто гигантский прыщ, возникший в результате того, что из меня непрерывно сочилась зловонная желтая жижа? Я велел Клаверу вымыть меня, и он это сделал — но только с помощью шерстяного лоскутка. Готтентоты ничего не знают о мыле и избегают воды до такой степени, что завязывают крайнюю плоть, чтобы все было закрыто, когда они вынуждены входить в воду. Отсюда мерзкий запах, исходящий от половых органов их женщин.

Я ежечасно ощупывал пузырек на своем теле. Я не имел ничего против того, чтобы умереть, но я не желал умирать из-за нагноившегося зада. Я бы с радостью погиб в бою, с кинжалом в сердце, окруженный горой из тел павших врагов. Я бы согласился скончаться от лихорадки, с истаявшим телом, но до самого конца — в огне всемогущих фантазий. Я даже мог бы согласиться умереть у столба д ля жертвоприношений; если бы готтентоты были великим народом, у которого есть свои ритуалы, если бы меня продержали до восхода луны, а потом провели сквозь ряды молчаливых зрителей к столбу, где я, привязанный жрецами с каменным выражением лица, подвергся бы тяжелому испытанию в духе сельской идиллии: лишился бы ногтей на ногах, пальцев на ногах, ногтей на руках, пальцев на руках, носа, ушей, глаз, языка и половых органов, и все это действо сопровождалось бы воплями чистейшей муки и увенчалось бы тем, что меня выпотрошили бы с соблюдением всех правил, — я мог бы, о да, мог бы насладиться этим ритуалом, проникнуться его духом и умереть с чувством, что я — участник этого превосходного эстетического действа, если только возможно что-либо чувствовать в конце подобного эстетического действа.

Но если можно было представить, как в приступе скуки готтентоты вышибают мне дубинкой мозги, то было невероятно, чтобы они, не имеющие ни религии, ни ритуалов, принесли меня в жертву. У них не было даже свода магических заклинаний и действий — разве что отдельные суеверия. Готтентоты признают существование Создателя лишь потому, что представить себе вселенную без него требует слишком много усилий. Почему мироздание должно состоять из перемежающихся изобилия и пустоты — этот вопрос их не заботит. Бог живет своей собственной жизнью, и кто его знает, какие у него там горести и радости. Если Бог глупо использует свою власть, над ним можно пошутить. Что до остального, то правильное отношение — это отрешенность. «Я знаю: если Бог меня лишится, он не сможет прожить и минуты; ему придется испустить дух, если я обращусь в ничто» — поют готтентоты.

Я воображал, что опухоль на моей ягодице — луковица, пустившая прыщавые корни в моем плодородном теле. Она стала чувствительной при надавливании, но если ее осторожно гладить пальцем, то она отзывалась приятным зудом. Итак, я был теперь не совсем один.

В хижину забрел какой-то ребенок и встал у кровати, рассматривая меня. У него не было ни носа, ни ушей, а верхние и нижние передние зубы торчали изо рта горизонтально. С лица, рук и ног местами слезла кожа, и обнаружившаяся под ней розовая кожица слегка напоминала кожу европейцев. Ребенок стоял, пока его глаза не привыкли к сумраку. Я сказал ему, что это сон, и приказал до меня не дотрагиваться, после чего он повернулся на пятках и вышел из хижины. Я выполз вслед за ребенком, но он исчез. Мне нужна была пища получше. Со времени моего заточения я не ел ничего, кроме бульона без мяса. В животе у меня урчало, желудок сжимали голодные спазмы. Лицом в пыли, я кричал, требуя еды. Была середина дня, я мог различить за ручьем фигуры, разлегшиеся в тени хижин. Из-за соседней хижины снова появился коричнево-розовый мальчик.

— Еды! — воскликнул я. — Скажи своей матери, что мне нужна хорошая еда!

Ребенок заковылял прочь. Я уснул, лежа в пыли. Проснулся перед заходом солнца. Моя болячка пульсировала. Из-за ручья доносились сердитые восклицания: «Левая!», «Вон та!», «Моя!». Двое мужчин сидели друг против друга на корточках в сиянии заходящего солнца. Они размахивали руками во все стороны, то соединяя их, то разводя. Они лаяли и смеялись, перекатывались с колен на пятки и обратно. Древняя игра готтентотов, решил я. Приближалось время трапезы. Клавер принес мне суп колдуньи. Я потребовал мяса. Он раздобыл сушеного мяса. Я раздирал его, как собака.

Но мой желудок, конечно, не был готов к грубой пище. Всю ночь он пытался переварить волокна прожеванного мяса и в конце концов исторг его; мерзкая жижа разъела нежную поверхность моего фурункула. Мягчайший клочок шерсти в осторожной руке Клавера больше не приносил облегчения. Опухоль начала слабо пульсировать — маленькое сердечко, бившееся в такт с моим большим сердцем. Я посоветовался с Клавером: что бы мне такое съесть, что утолило бы голод, не вызвав беспрерывного поноса, как у младенца? Он сказал, что мне нужна жидкая каша из размолотого зерна, которая бы часами кипела на медленном огне. Я проклинал непредусмотрительность готтентотов. Они не выращивали зерновые. Зато они могли предложить в изобилии-как назло, именно сегодня — жир гиппопотама. Охотники вернулись с большой реки с волокушей, полной разрубленного на куски мяса: гиппопотам упал в их яму. Они также привезли двести фунтов нежного живого мяса: на волокуше лежал связанный детеныш. Охотники захватили его, когда он наблюдал, как его мать умирает, истекая кровью, на заостренных кольях. Женщины колотили его дубинками, подготавливая на убой: если лот гут мелкие сосуды, пока еще бьется сердце, то уменьшится кровотечение из его уже побледневшего тела. Животному, вероятно, удалось вырваться от женщин: он выбежал из — за хижин, его преследовала хохочущая толпа. Он ринулся в ручей, и ему, дрожащему и задыхающемуся, позволили там немного постоять, а потом потащили на убой. Мне безумно хотелось съесть его поджаренную печенку или язык, но я понимал, что такое мой желудок переварить не в состоянии. И я послал Клавера добыть немного нежирного мяса для бульона. Постояв там во время рубки мяса, он ухитрился заполучить несколько кусочков. С них срезали жир, добавили дикий лук, и получился полезный суп, — впервые со времени своего заточения я вкусно поел, и желудок принял эту еду.


Еще от автора Джон Максвелл Кутзее
Бесчестье

За свой роман "Бесчестье" южноафриканец Кутзее был удостоен Букеровской премии - 1999. Сюжет книги, как всегда у Кутзее, закручен и головокружителен. 52-летний профессор Кейптаунского университета, обвиняемый в домогательстве к студентке, его дочь, подвергающаяся насилию со стороны негров-аборигенов, и сочиняемая профессором опера о Байроне и итальянской возлюбленной великого поэта, с которой главный герой отождествляет себя… Жизнь сумбурна и ужасна, и только искусство способно разрешить любые конфликты и проблемы.


Детство Иисуса

«Детство Иисуса» – шестнадцатый по счету роман Кутзее. Наделавший немало шума еще до выхода в свет, он всерьез озадачил критиков во всем мире. Это роман-наваждение, каждое слово которого настолько многозначно, что автор, по его признанию, предпочел бы издать его «с чистой обложкой и с чистым титулом», чтобы можно было обнаружить заглавие лишь в конце книги. Полная символов, зашифрованных смыслов, аллегорическая сказка о детстве, безусловно, заинтригует читателей.


Школьные дни Иисуса

В «Школьных днях Иисуса» речь пойдет о мальчике Давиде, собирающемся в школу. Он учится общаться с другими людьми, ищет свое место в этом мире. Писатель показывает проблемы взросления: что значит быть человеком, от чего нужно защищаться, что важнее – разум или чувства? Но роман Кутзее не пособие по воспитанию – он зашифровывает в простых житейских ситуациях целый мир. Мир, в котором должен появиться спаситель. Вот только от кого или чего нужно спасаться?


Сцены из провинциальной жизни

Кутзее из тех писателей, что редко говорят о своем творчестве, а еще реже — о себе. «Сцены из провинциальной жизни», удивительный автобиографический роман, — исключение. Здесь нобелевский лауреат предельно, иногда шокирующе, откровенен. Обращаясь к теме детства, столь ярко прозвучавшей в «Детстве Иисуса», он расскажет о болезненной, удушающей любви матери, об увлечениях и ошибках, преследовавших его затем годами, и о пути, который ему пришлось пройти, чтобы наконец начать писать. Мы увидим Кутзее так близко, как не видели никогда.


В ожидании варваров

При чтении южноафриканского прозаика Дж. М. Кутзее нередко возникают аналогии то с французским «новым романом», то с живописью абстракционистов — приверженцами тех школ, которые стараются подавить «внетекстовую» реальность, сведя ее к минимуму. Но при этом Кутзее обладает своим голосом, своей неповторимой интонацией, а сквозь его метафоры пробивается неугасимая жизнь.Дж. М. Кутзее — лауреат Нобелевской премии 2003 года.Роман «В ожидании варваров» вошел в список ста лучших романов всех времен, составленный в 2003 году газетой The Observer.


Мистер Фо

 Если все русские писатели вышли из "Шинели" Гоголя, то роман южноамериканского писателя и нобелиата Дж.М.Кутзее "Мистер Фо" и роман француза Мишеля Турнье "Пятница, или Тихоокеанский Лимб" тоже имеют одного прародителя. Это Даниель Дефо со своей знаменитой книгой "Робинзон Крузо".Авторы романов, которые вошли в эту книгу, обращаются к сюжету, обессмертившему другого писателя - Даниэля Дефо. Первый и этих романов был написан во Франции в 1967 году, второй в ЮАР двадцать один год спустя. Создатель "Пятницы" был удостоен Гонкуровской премии, автор "Мистера Фо" получил Нобелевскую.На этом сходство упомянутых выше произведений заканчивается, и начинаются увлекательные поиски различий.


Рекомендуем почитать
Безутешная плоть

Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.


Кое-что по секрету

Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.


В мечтах о швейной машинке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сексуальная жизнь наших предков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ответ на письмо Хельги

Бьяртни Гистласон, смотритель общины и хозяин одной из лучших исландских ферм, долгое время хранил письмо от своей возлюбленной Хельги, с которой его связывала запретная и страстная любовь. Он не откликнулся на ее зов и не смог последовать за ней в город и новую жизнь, и годы спустя решается наконец объяснить, почему, и пишет ответ на письмо Хельги. Исповедь Бьяртни полна любви к родному краю, животным на ферме, полной жизни и цветения Хельге, а также тоски по ее физическому присутствию и той возможной жизни, от которой он был вынужден отказаться. Тесно связанный с историческими преданиями и героическими сказаниями Исландии, роман Бергсвейна Биргиссона воспевает традиции, любовь к земле, предкам и женщине.


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.