Сумчатые баллады - [9]

Обещанная баллада о слоне и пр

Слона завели в здание через гараж. Это мне стало известно уже потом. А так прихожу я в 8 утра на работу, а в атриуме — слон. Индийский. Причем, если по запаху судить — уже довольно давно.

Атриум у нас стильный, модерновый. Белые стены, белые угловатые колонны, поверху — легкие мостики, соединяющие верхние этажи, пол в крупную — метр на метр — серо—белую мраморную клетку. И две огромных мраморных головы на низких постаментах. Одну из них и обнюхивал слон. Серо—коричневый такой, с пучками волос в самых неожиданных местах. И очень все—таки большой. Это отдел рекламы какую—то новую заставку снимал.

По периметру бегал помреж и шептал «Слона не кормить». Никто и не порывался. Никто особо и не останавливался. Меня тронули за плечо. Оборачиваюсь — наш начальник отдела, Гильберт. Смотрит на меня внимательно.

— Что—то случилось? — говорит.

— Да ничего, — отвечаю я, — Слон вот.

— А, — облегченно вздыхает он, — слон… А я смотрю, ты уже пять минут тут стоишь, я думал, что—то серьезное. — и пошел к себе.

И действительно. Слон и слон. Вон, служба новостей во дворик потянулась, утренний кофе пить. Потому что атриум занят.

Ладно. Будем работать. Работы оказалось много, а когда через два часа образовался перерыв и можно стало выкатиться за чаем, оказалось, что слона уже нет. Говорят, он не хотел уходить и страшно трубил, когда его выдавливали в гараж. Но у нас хорошая звукоизоляция, так что мне не было слышно не только слона, но и коменданта здания, которого призвали ликвидировать последствия визита крупного млекопитающего в наш хирургический атриум.

Баллада о Маргарите на балу у Сатаны

В первый месяц пребывания в Австралии по эмигрантскому русско—сиднейскому телефону дошло до меня предложение поработать в воскресенье в каком—то статистическом бюро опросчиком — поехать на край света в какой—то клуб и (вместе с тремя такими же пострадавшими) задавать подвернувшимся посетителям вопросы. Но за деньги — и неплохие. Последнее меня убедило. Приезжаем. Клуб. Оказалось, что допросить нужно по возможности всех гостей. И стою я 9 часов у дверей этого заведения, щелкаю счетчиком на каждого входящего и, отщелкав, коршуном бросаюсь на него с вопросом, где он, проклятая тварь, припарковал свою машину. Всего мимо меня прошло где—то 1500 человек — 1000 из них в промежутке между 6 и 8 вечера. Нас было всего четверо и какое—то время мне казалось, что мы потонем. В общем, точно Маргарита — левая рука отваливается от постоянного щелканья счетчиком, все время повторяешь какие—то бессмысленные слова, лиц входящих уже не различаешь (а оные лица и их наряды были здорово по Булгакову — то есть, дамы не были совсем голыми, но тем, что на них надето, вполне можно было пренебречь) и все время сквозняк из постоянно открывающихся дверей.

И где—то часам к десяти вечера я обнаруживаю, что перестаю понимать английский. Мне приходилось про два—три раза переспрашивать мои жертвы, чтобы понять ответ. Я уж думаю — все, обезъязычемши, но тут, после какого—то совсем невнятного клиента подошел наш старший, Жан—Пьер, сочувственно покачал головой и сказал: «Мне здешняя обслуга только что объяснила, что в полдесятого закрывается единственный в округе бар и все его завсегдатаи идут допивать сюда». И только тут до меня дошло, что это не я в безумии, а респонденты лыка не вяжут.

* * *

Как—то раз в штаб австралийской армии звонит некая дама (тут это просто — телефон есть в справочнике) и говорит, что, поскольку ее муж умер, то его железяки ей больше не нужны, и не приедет ли кто—нибудь их забрать, потому что они занимают два очень полезных ангара. «Какие железяки?» — спрашивают ее. «А ваши, военные, я в этом ничего не понимаю». Ну, послали туда сержанта и грузовичок. Возвращается сержант с белыми глазами — там два ангара артиллерии. В основном, времен второй мировой войны, но все действующее, в прекрасном состоянии, со снарядами. Английское, американское, немецкое, японское. Покойник был коллекционер. Дама эта какой—то свой садовый столик подперла ящиком со снарядами, а они лежат уже 50 лет, практически разложились и ухнуть это все могло в любой момент. Там неделю саперы возились, вывозили это все. Австралия.

Баллада о шумовых эффектах

Начальник отдела мировых новостей, а с ним и все мы, очень не любит американцев. Он считает исключительной подлостью с их стороны то, что они не стали удерживать Сайгон.

Дело вот в чем. Новости на вьетнамском, которые мы транслируем, идут, естественно, из Ханоя и состоят из практически неразбавленной пропаганды. Ну и соответственно, та часть вьетнамской общины, которая сбежала в Австралию от коммунистов, регулярно протестует, устраивает демонстрации, пикетирует вход на студию. А вьетнамцев в Сиднее много — и все как один политически подкованы. Ну вот, а когда студия идет на уступки и отключает Ханой, происходит что? Правильно, меняется состав пикетов. На смену антикоммунистам приходят коммунисты, а галдеж остается. Так и качаемся.

Поэтому начальник отдела мировых новостей и не любит американцев. Вот Кореи две — и никаких проблем.