Сумасшедший репортер - [8]

Но вскоре любопытный взгляд Безсонова соскочил с забавных мелочей, которыми был заставлен директорский стол, и уперся в огромный экран, по всей видимости, совсем новенького «Филипса»-«двойки». Симпатичный мальчишка лет пяти корчил рожицы с экрана телевизора и, неугомонный, скакал, роняя все на своем пути, по дивану и креслам в какой-то жилой комнате, с каждой секундой делая ее все более нежилой.

— Щас выпьем шампанского, и я познакомлю тебя с этим замечательным парнем. Да садись, не стой!

Безсонов уселся на кожаный диван, с готовностью принявший его в свое мягкое тело, и невольно проследил за действиями директора. Андрей Васильевич прошел в угол кабинета, противоположный тому, где стоял громадный «Филипс», и нагнулся над каким-то ящиком. Когда он снял с него продолговатую плоскую крышку, в сердце у Женьки кольнуло — то была крышка маленького, видимо, детского гроба. Женька все так же машинально перевел взгляд с крышки на экран телевизора — там по-прежнему шалил пятилетний мальчишка.

Директор вынул из гроба бутылку шампанского, опустил на место крышку и, сильно пошатнувшись, вернулся к столу. Встретив ошалевший взгляд Безсонова, Андрей Васильевич нахмурился и минуты две молчал, открывая шампанское. Когда золотая струя наполнила бокалы и выпустила над ними два белоснежных ноздреватых зонтика, директор, глядя Женьке в глаза, сказал:

— Моя фамилия Шубин. Мне сорок четыре. Год и три месяца тому назад собрание акционеров (этих ограниченных, завистливых людей, за годы независимости заметно разучившихся работать) выбрало меня директором и одновременно председателем правления. На то время завод представлял собой ужасное зрелище: грязь, бардак, выпуск никому не нужной продукции, объемы которой с каждым днем падали, поскольку не на что было закупать сырье и комплектующие…

— А кем вы работали до принятия руководства этим предприятием? — Безсонов как ни в чем не бывало достал и включил диктофон.

— Выключи. То, что я сейчас тебе расскажу, требует дополнительных доказательств. Без них мой рассказ можно трактовать как нездоровый вымысел… — Шубин, несмотря на то что был нетрезв, говорил четко и внятно, правильно формулируя свою речь. — Да. Ты спрашиваешь, кем я работал? У меня была небольшая фирма, я арендовал участок в здешнем цеху, изготавливал довольно-таки нужные, пользовавшиеся спросом автозапчасти. Дела моей фирмы медленно шли в гору, и тут мне предложили возглавить завод. Фирму я передал компаньону, а сам взялся наводить порядок… Налей себе шампанского, а я воздержусь. Я пью уже второй день… Да, на чем я остановился? Я провел ревизию всего и всех, уволил массу лишнего народа (правда, еще столько же надо разогнать), провел несколько субботников, избавившись от хлама и мусора, наконец продал все устаревшее оборудование. Но главное, конечно, не это. Вместе с компаньоном — грамотным экономистом, управляющим моей прежней фирмой, мы составили инвестиционный бизнес-план, предусматривающий реконструкцию и модернизацию старого производства, с тем чтобы перепрофилировать его на выпуск запчастей для трансмиссий грузовых автомобилей, автобусов и тракторов. Инвестиционный план предусматривал вложения свыше двух миллионов долларов, но мы сумели так разбить его на этапы, что финансирование первого этапа составило всего 300 тысяч долларов, а это уже позволяло по завершению первых работ по реконструкции приступить к производственной деятельности. Может, именно это обстоятельство помогло выиграть инвестиционный конкурс.

Полгода тому назад я случайно вышел по Интернету на итальянский сайт, содержавший информацию об инвестиционном конкурсе, ежегодно проводимом в Риме. Я списался по электронной почте с организаторами, отослал предварительные документы, в сентябре съездил на неделю в Рим, брал с собой Сережу… Видишь, как он резвится у Колизея?

Кадры на экране сменились: домашняя съемка закончилась, началось, как понял Безсонов, итальянское неореалистическое кино — Рим, много неизвестного Безсонову Рима и смеющийся, вечно дурачащийся, счастливый ребенок.

— Я извиняюсь, что так долго и нудно рассказываю тебе мою историю. Но иначе мне трудно объяснить существование этого детского гроба… В Риме мы прекрасно провели время! Синьор Мадзони — президент инвестиционной комиссии — очень тепло отнесся к моему сыну. В общем-то, все воспоминания о той римской поездке вертятся в основном вокруг моря, чудесного тихого пляжа, по которому неторопливо вышагивают шестидесятитрехлетний синьор Мадзони и мой пятилетний Сережа и ведут какие-то сокровенные беседы, к которым не допускали даже меня…

Перед самым нашим отъездом синьор Мадзони признался мне, что двадцать пять лет тому назад мафия выкрала у него сына. Адриано тогда было примерно столько же, сколько сейчас Сереже. Мадзони заплатил большой выкуп и ранним августовским утром мчался за город, где гангстеры должны были вернуть ему сына. Но не нашел Адриано ни живым, ни мертвым… Полиция впоследствии предположила, что в тот день неожиданно вмешалась конкурирующая мафиозная группировка и перехватила маленького Адриано Мадзони, а затем продала в рабство в одну из арабских стран. Однако что было на самом деле, одному Богу известно… Да, стала понятной любовь синьора Мадзони к Сереже. Старый итальянец предложил мне оставить у него на год Сережу — Мадзони обещал дать ему блестящее начальное образование!.. В тот момент я, конечно, отказался: я не мыслю свою жизнь без сына!