Султан Юсуф и его крестоносцы - [39]

Когда все уселись вокруг меня, я невольно поискал глазами подходящий «маяк». Лучшего, чем пылавшая неподалеку галера было не найти. И я изрядно подивился положению дел: еще час назад мы все сидели на том, уже обреченном корабле, а потом перебрались на другой, на котором нам навстречу плыла сама Смерть. И мы сумели воспользоваться им для своего спасения, даже более того — для обмана наших врагов, желавших расстроить замыслы великого султана. Нечто подобное много раз случалось и в его собственной жизни.

И теперь мы, как будто ничего не случилось (если не считать того, что двум моим слушателям уже не суждено было услышать продолжение истории), вновь пустились по дорогам его памяти.

— Словно горящий корабль, тот факел тревожил взгляд Юсуфа, указывая ему тропу в хитроумном лабиринте сада, — поведал я доблестным рыцарям.

* * *

Когда Юсуф наконец достиг беседки, везирь Ширку уже испустил дух, хотя это было нелегким трудом. Он поперхнулся, и у него в горле застрял большой кусок мяса. Останься доблестный Ширку простым эмиром и воином, возможно кто-нибудь из преданных людей и помог бы ему, осмелившись сильно стукнуть по спине. Но что сделает за такой удар со своим спасителем везирь египетского халифа, того никто не знал. Все свои люди оробели и ждали, что как-нибудь обойдется. Но не обошлось.

Юсуф склонился над дядей и прислушался. Все затаили дыхание. Воистину страшная, бездыханная тишина окружила Юсуфа. Он почувствовал себя так, будто заблудился в ночной пустыне и вокруг — ни единой живой души.

— Аллаху акбар! — прошептал он и стал читать над умершим наизусть суру Йа-син, которую правоверные часто вспоминают в таких случаях: — … Поистине, стоишь в одном ряду с посланниками Бога ты, На праведной стезе…

Священные слова все же не смогли успокоить его и заглушить тревожную мысль, похожую на звук чужих шагов в ночном проулке — «Что же делать? Что же делать?» Кровь так и стучала ему в висках тем роковым словом — «Долг! Долг!»

Чтобы прочесть более двух сотен строк суры, нужно немалое время, но Всемогущий Аллах продолжал держать своего верного слугу в тяжком неведении.

Факел, единственный источник света, противившийся в ту ночь тьме, был в руках аль-Фадиля, в будущем одного из ближайших советников великого султана.

Этот аль-Фадиль, как ни покажется удивительным, незадолго до тех событий был придворным халифа и ближайшим другом… сына Шавара. Сын Шавара имел благородную натуру и всегда отказывался участвовать в хитроумных интригах, что затевались отцом и даже корил его за коварные замыслы. После казни отца он с чистым сердцем явился к халифу, но сам тут же стал жертвой навета и был казнен. Аль-Фадиль же, волею обстоятельств, оказался под началом Салах ад-Дина в делах управления столицей и проявил большое усердие, всячески выказывая перед ним свое искреннее презрение к правителю Египта и всей своре его криводушных вельмож.

Так вот аль-Фадиль и решился заговорить первым, когда Салах ад-Дин произнес над своим покойным дядей последние строки суры — «К Нему мы завершаем Путь земной…» и замер в оцепенении.

— Малик! — так осмелился обратиться к своему начальнику аль-Фадиль. — Ныне тебе повелевать!

Факел качнулся, а Юсуф резко поднял голову, и в его глазах сверкнули молнии. Такое необычайное обращение — «малик» — возымело действие. Он быстро отдал все повеления, с какими нельзя было медлить, потом послал за старшим братом и другими родственниками, что прибыли в Каир вместе с армией эмира Асад ад-Дина Ширку.

Не дав им опомниться от потрясения, он сам, на правах первого помощника покойного везиря, начал разговор о главном и предложил своему дяде по материнской линии, Шихаб ад-Дину, который был старшим из родственников на том совете, добиваться везирата.

Тучный и всегда медлительный Шихаб ад-Дин очень неторопливо и очень медлительно вздохнул, будто весь день ленился дышать до этого самого часа. Окинув взором своих родичей, он принялся убеждать своего племянника:

— Юсуф… Великий атабек Нур ад-Дин, да пребудет с ним милость Аллаха, всегда доверял своему верному эмиру Асад ад-Дину Ширку, мир да пребудет над ним. И всегда великий атабек доверял твоей проницательности, Юсуф. Чтобы быть везирем, нужно быть не только проницательным, но также весьма образованным и осторожным. Я уже слишком стар, чтобы возвышаться так высоко. Твой старший брат Тураншах — прекрасный, храбрый воин. Здесь из нашего рода ты, Юсуф, — самый проницательный и осторожный… И раз везирь Асад ад-Дин Ширку сделал тебя своей правой рукой, тебе и надлежит принять его власть. Великий атабек недаром полагал, что именно Юсуфу суждено обрести власть в Египте. Как в том древнем предании… Несомненно одно: сделаться везирем будет тебе куда легче, чем стать главнокомандующим сирийского войска, то есть добиться признания своей власти у тюрских эмиров и военачальников. Но это нелегкое дело я возьму на себя.

«Самый осторожный здесь — ты, дядя!» — мог бы сказать Салах ад-Дин, но в те мгновения он едва заметил эту стрелой промелькнувшую в его голове мысль. В ночном свете масляных фитилей никто не увидел, как он побледнел.