Сукино болото - [14]

Булыкин посоветовал Анне полистать подшивку местной газеты. Там о Радаеве ее шеф Кодацкий не раз писал, изгалялся печатным словом.

Стул заскрипел под Чесноком. Рослый, массивный молодой мужик. Любому скажи, что десятиклассник, никто не поверит. Обе руки от плеч до запястий в цветных татуировках. Но наколки не уголовные, обычные.

Булыкин начал с выговора:

– Ты мне эти фокусы прекрати. Тебя не лейтенант Тыцких вызывает, а закон и вся милиция государства.

Руслан пожал накачанными плечами:

– Если гражданин начальник психует – значит, у него на тебя ничего нет. Я и брат – мы тут ни при чем.

– Где был во время драки?

– Мы с братом напротив бакенщика воблу таскали. Бакенщик подъезжал, мы с ним немного побазарили, он может подтвердить.

– Бакенщик, говоришь? Конечно, вы с ним побазарили. Только в другое время. И предупредили, как себя вести, если вдруг его спросят. Попробуй вам отказать.

Чеснок закинул по-американски ногу на ногу и демонстративно отвернулся.

– Имею право не давать показания против самого себя.

Булыкин кивнул криминалисту, и тот принялся за свое дело – взял с пальцев соскобы. Чеснок не протестовал.

– Объясни мне, Руслан, откуда у тебя новая «десятка»? – спросил Никита. – Никто в семье не работает, откуда деньги?

Чеснок посмотрел холодными глазами:

– На этот вопрос я тоже имею право не отвечать. В лотерее выиграл, на улице нашел. Иду, смотрю, тачка валяется, взял и подобрал, ха-ха-ха!

Булыкин поднялся со своего стула, подошел вплотную к Чесноку, взял за руку, чтобы поближе рассмотреть его часы.

– Ни хрена себе! «Формула-1». Эти часики стоят примерно столько же, сколько подержанная тачка. Откуда они у тебя?

Чеснок промычал что-то нечленораздельное. В ушах у него звучало наставление Рулевого, выдавшего часы в качестве премии: «Если на допросе не знаешь, что сказать, лучше промолчи. Единственное, в чем человек не может раскаиваться, это в том, что он чего-то не сказал».

Никита сверил часы Руслана со своими:

– Стоят почти сто тысяч, а идут, как ходики. Отстают на две минуты. – Продолжал, обращаясь к Анне. – Историки раньше считали, что неандертальцы вымерли лет на 30–50 тысяч лет раньше кроманьонцев, от которых произошли современные люди. Но теперь есть гипотеза, что какое-то время оба подвида существовали параллельно. Бывали даже смешанные браки. Лично я с этой гипотезой согласен. Скрещивание имело место, – закончил он, посматривая на Чеснока и не скрывая, что именно в нем видит один из отдаленных продуктов этого скрещивания.

Чеснок изобразил оскорбленное достоинство.

Отпустив его, Никита глянул на орудия преступления. Хитрость не удалась. Ни Барминов, ни Чесноков на железо даже головы не повернули. А если б не сумели скрыть мандраж? Или, предположим, экспертиза показала бы, что на каком-то ноже есть отпечатки пальцев или микрочастицы пота того же Чеснока? Доказать, что именно этим ножом убит кто-то из кузинских, все равно невозможно.

Вообще-то, Булыкин мог провести допросы иначе. Хитрее, коварнее. Он это умел. Но расставлять ловушки пацанам считал ниже своего достоинства. Он вообще работал без азарта, словно отбывал наказание. Ему дали вместо четырех маленьких звездочек одну большую, повысили в должности. Но все равно, после работы в уголовном розыске это было понижение. Только не очень понятно, за что. Наверное, за то, что держался в коллективе особняком, ни с кем не кооперировался – ни в каких делах-делишках, ни в каком крышевании. Вот и отказали ему коллеги в доверии, а Шокин, как чуткий начальник, для которого важна слаженность работы, поддержал.

Сказал ему полковник почти душевно:

– Никита, ты устал. Психолог запрещает тебе работу, связанную с эмоциональным напряжением. Отдохни, наберись сил. Много с тебя требовать не буду.

И действительно, не требовал. Даже личного плана никакого не придумал, что совсем на него не похоже.

Анна решила поднять товарищу настроение – открыла йогурт. Она знала, что он любит йогурт.

– Никита, у них, как я понимаю, вся жизнь – война. А на войне, говорят, быстро взрослеют. Смотри, как они выглядят. Мужики. У них, наверное, и нарушения сна, и ночные кошмары. А если в драке кто-то погиб, то кого-то наверняка обвиняют: мол, не помог. А кто-то сам себя обвиняет. И сердце у пацана трепещет, сжимается, колотится, выбивается из ритма. Я думаю, к старости у всех будут проблемы с сердцем. А с другой стороны, наверное, они привыкают к стрессам, как к наркотику, и уже не могут без них. Что молчишь-то? Ты ж был в Чечне. Расскажи, что происходит с человеком на войне.

«Ага, щас», – подумал Булыкин. В боевых действиях он впрямую не участвовал. Занимался своим делом – разминировал неразорвавшиеся боеприпасы. Но рассказов наслушался – свежих впечатлений, сразу после боев. И на людей, только что вышедших из боя, насмотрелся. Этим людям срочно требовались психотерапевты. Как, наверное, и пацанам. Анна права. Это на голову больные ребята.

Но рассуждать на эту тему было некогда. Булыкин подвез Анну до информагентства, а сам помчался к бакенщику. От мужика пахло мокрыми сетями и самогоном. Не моргнув глазом, он подтвердил, что действительно кто-то из Чесноковых ловил воблу. То ли Руслан, то ли его близнец Антон. Он их не различает. Темнил, конечно, бакенщик. Но главное, Никита понял: Антон, когда надо, подменяет Руслана, и поймать их на этом очень трудно.