Сухарева башня - [53]

Глава 23 Разгадка

– Неудачно получилось, а? – сказал Опалин, забирая оружие противника. – Что ж ты, Сеня… Как ты мог?

Жуков сидел, полузакрыв глаза, но при этих словах повернул голову.

– Да иди ты…

И голос, и лицо у него были как у обреченного человека. Вся злость Ивана разом куда-то ушла. Он понимал, что должен ненавидеть шофера, что из-за него погибли товарищи, но – не мог.

– Это ведь ты их отвлек, – неожиданно понял он. – Рязанов и его люди собрались в одной комнате, потому что… потому что ты туда явился. Что ты им сказал?

– Что Стрелка поймали в другом месте и засада больше не нужна, – Жуков беспокойно дернулся. – Я должен был выманить их из дома. Но играл патефон, который завела Сонька… и Ларион решил, что момент благоприятный, можно прямо в доме всех перестрелять. Ты его не поймаешь, – добавил шофер быстро. – Он очень… очень…

– Умный? Прыткий? Ну, говори!

– Он тебе не по зубам, – упрямо сказал Жуков. – Даже не надейся.

– Что за поезд? – спросил Иван внезапно.

– А?

– Какой поезд они ждут?

– Я ничего не знаю, – но по глазам Опалин понял, что собеседник лжет.

– Прямо ничего?

– Ничего. Можешь хоть пристрелить меня.

– А почему Шмидт перед смертью произнес это странное слово?

– Арка? – и неожиданно раненый стал смеяться странным, давящимся смехом, от которого у Опалина мороз пошел по коже. – Какие же вы в угрозыске ослы… Болваны! Вы так ничего и не поняли… А разгадка у вас была под носом! Не арка, а Ларка… Дурак! – он отвернулся, зажимая рану на груди. Сквозь пальцы перчатки сочилась кровь.

– Ларка? – переспросил Опалин, не понимая. – Это же не Лариса, жена Рязанова? Сеня! Какого черта… Зачем ты врешь – здесь, сейчас? Зачем?

Шофер повернул голову и с грустью посмотрел на него.

– Ты знаешь, что он ее бил смертным боем? Как на работе неудача, как что не так… Постоянно! Я ей говорил: уйди от него. А она боялась! Говорила: я уйду, он меня убьет… Я всю голову себе сломал, как от него избавиться. И вот, видишь, сумел… Но у Луки язык был без костей! Он думал, что все агенты убиты, и когда Сонька спросила, почему я помогаю Стрелку, упомянул о Ларисе… А Шмидт запомнил! И сказал тебе! Как же я боялся, что вы догадаетесь… Да куда вам!

Голова у Опалина шла кругом. Он вспомнил Ларису Рязанову – маленькая веснушчатая женщина, которая всегда улыбалась как-то виновато и выглядела особенно миниатюрной по сравнению со своим крепким, высоким мужем. Ничего, ну ничего в Ларисе не было особенного. Иван мог еще понять, что из-за такой, как Антонина, Евлахов потерял голову настолько, что посадил ее мужа; но Ларка! Женщина как женщина, а вот поди ж ты…

– Ладно, тебе Рязанов не нравился, ты хотел жить с его женой, – мрачно сказал Опалин, чувствуя, что начинает злиться. – Но остальных-то за что? Они-то что тебе сделали?

– Ничего, – ответил Жуков. – Просто так получилось.

Он закрыл глаза, тяжело дыша. Опалин пристально посмотрел на него, потом протянул руку и вытащил ключ из зажигания.

– Сиди здесь. Я врача позову.

Шофер даже не шелохнулся. «Сонька», – неожиданно вспомнил Опалин. Черт возьми, ведь все это время она оставалась где-то поблизости – и вполне могла напасть на него. Он вернулся к телу Маховера, подобрал свою шапку, перезарядил браунинг и, отыскав след Соньки, пошел по нему. След петлял, в двух или трех местах Опалин увидел на снегу капли крови и понял, что одна из его пуль задела ее. Никаких особенных чувств он не испытывал, во всяком случае, ничего, похожего на жалость. Он предполагал, что Сонька захочет вернуться на хазу, где оставались ее ценные вещи; но след привел его к другому дому. Жидкий плетень, за которым виден занесенный снегом огородик, дым идет из трубы – это было жилище того усатого старика, который почтительно говорил «Софья Васильевна». За плетнем что-то мелькнуло, Опалин, не раздумывая, отскочил за дерево – и хорошо сделал. Пуля выбила хороший кусок коры там, где доли секунды назад была его голова.

– Слышь, мужик, не дури! – заорал Иван из-за дерева. – Я из угрозыска! Баба – бандитка! Ты за соучастие пойдешь, дурак!

– Сам ты бандит! – крикнул его противник неожиданно молодым, звонким голосом и выстрелил снова, после чего Опалин услышал, как он перезаряжает ружье. Не раздумывая, Опалин рванул к плетню и перемахнул через него. Ему повезло – он упал в сугроб, но выстрелить не успел, потому что противник бросился к нему и ударил ногой по руке. В ответ Иван лягнул его и попал в колено. Соперник взвыл и повалился, но оружие из рук не выпустил и изловчился накинуть ремень ружья на шею Опалина, после чего принялся давить его сзади. «Нож, нож, – сообразил Иван, у которого шумело в ушах, – ножом бы его…» Но при нем еще оставался пистолет, который он забрал у Жукова. Иван нащупал оружие, но с ужасом понял, что предохранитель заклинило; тогда он вцепился в ручку и, собрав все силы, стал наугад бить дулом куда-то назад, пытаясь попасть во врага и заставить его ослабить хватку. Бесполезно – бесполезно – ничего – и внезапно предохранитель поддался, и сухой щелчок его показался слаще райской музыки. Опалин выстрелил, ремень ослаб, юноша сбросил его с шеи, повернулся, снова выстрелил, еще раз и еще, и поднялся на ноги, пошатываясь. Его противник корчился на земле, по его ватнику и по простреленной руке текла кровь. Бегло осмотрев раненого, Иван понял, что попал в него только дважды, но не смертельно.