Sugar Mama - [14]

Пока я рассуждал, меня пробил такой безумный азарт, что высыпали мурашки и стало лихорадить. Я понял, что могу уйти со станции, только поговорив с Фернанделем и никак иначе. Ну что же, биться так биться!

– Банзай! – проорал я на всю квартиру. Не знаю, как это кричат японцы, наверное, коротко и резко, но у меня получилось широко и раскатисто. Русский банзай.

«Опель» ждал вымытый и даже натертый полиролью. Что говорить, Хусейна уважают. Вышел дядька, поздоровался, отпер металлические ворота аварийки и пожелал на дорогу удачи.

Часы в машине показывали двенадцать. Я понимал, что разговаривать с Фернанделем на самой радиостанции бессмысленно. У себя в кабинете он царь. На входе в здание круглосуточно дежурит наряд милиции с автоматами: войти – войду, а вот выйти – вряд ли получится. Значит, нужно вытаскивать Фернанделя на нейтральную территорию. Куда? В течение рабочего дня он выходит из здания только в трех случаях: к учредителям, трахать Машку и подстричься. Значит, нужен форсмажор. Причем такой форсмажор, чтобы Фернандель обязательно вышел. Итак: деньги я получаю якобы в час… На станции, по подсчетам Фернанделя, появлюсь часа в три. Поэтому между часом и тремя должно произойти нечто, что заставит Фернанделя покинуть здание. Допустим. А может случиться так, что выдачу денег еще раз перенесли? Например, на пять часов дня? Может, тем более что такое было не раз, и Фернандель об этом помнит. Выходит, я выигрываю время. Тогда нужно срочно лететь в клуб к Игошину и сталкивать лбами Игошина с Фернанделем. Десять к одному, что это удастся сделать! За пять месяцев радиостанция выделила на промоушен клуба столько бартерного времени, что Лехе как его владельцу нужно серьезно напрячься, чтобы вернуть долги в денежном эквиваленте. Но Игошин, разумеется, этого делать не собирается. С самого начала мы договорились, что все взаимозачеты будут исключительно по бартеру. Станция выделяет рекламное время, подключает свой продакшн, придумывает и пишет ролики, дает эфир. Клуб размещает на танцполе, на сцене и в баре наши баннеры, флаги, лайт-боксы и прочую ерунду, на которую Фернандель ведется, как пятилетний ребенок. Более того, ведутся и учредители, полагая, что вся эта мишура есть верх современного пиара.

Игошин от станции свое получил. Фернандель же, не представляя в руках других денег кроме наличных, тянул резину почти полгода. Разобравшись в цифрах, он понял, что попал в задницу, и впал в ярость. Главным образом досталось мне и коммерческому. Машка влезать в это дело не стала, дала мне неделю, чтобы предоставить полный отчет о работе с клубом, а два дня назад состоялся тот самый разговор о моем сокращении. Я и не сомневался, что Машка меня подставит. На девятый звонок Игошин все-таки поднял трубку.

– Леша, привет!

– Я только и слышу одни приветы, – бросил он в ответ. – Ты уже две недели не можешь до меня дойти. Так дела не делаются.

– Спорим, что через пару минут я паркуюсь у твоего клуба?

– Ну-ну...

– Кроме шуток! Разговор серьезный.

Игошин встретил неприветливо. В беседе он все время старался подцепить меня, вел себя дерзко и шел на обострение.

– Значит, ты уходишь?

– Да.

– Ты это приехал сообщить?

– Леш, нам с тобой по поводу денег надо разобраться.

– Каких денег?

– Ну что ты как маленький? Сам знаешь, что вы станции должны.

– Слушай, Константин, я сразу сказал: никаких денег мы платить не будем. Покормить, напоить – и все! Мало этого, я везде ваши тряпки сраные развесил. На хрен они мне нужны? Клиентов отпугивать? Рейтинг у станции как был дерьмо, так и остался. И ты еще хочешь бабки? Помнишь, слово давал, что этой темы не будет?

– Помню.

– Ну, а какого ты теперь начинаешь?

– Леша, послушай…

– А что слушать? Я тебе уже все сказал!

– Да не во мне дело!

– А в ком? В усатом вашем? Давай зови его сюда, разберемся! Только прямо сейчас, потому что завтра я с ним вообще говорить не стану! Я ваш бизнес отлично понял – полгода прячетесь, а потом бабки требуете! Отсосете!

Большего мне от Игошина и не было нужно. Я посмотрел на часы. Ровно час дня. Можно звонить Фернанделю.

– Это Константин, – сказал я.

– Ты где?

– В клубе.

– А почему за деньгами не поехал? Опять перенесли?

– Деньги будут. Они мне позвонили и просили приехать к пяти.

– Хорошо, я передам Элеоноре, чтобы она задержалась.

– Это не все.

– Что еще?

Я услышал, как напрягся его голос.

– Дело в том, что я сейчас разговариваю с Алексеем Игошиным, помните?

– Это хозяин клуба, кажется?

– Да.

– И что он хочет?

– Хочет он вас. А не хочет он – платить станции деньги. Говорит, что если вы сейчас же не приедете, то завтра вообще разговаривать не будет и в одностороннем порядке разрывает договор.

– А он не бухой, случаем? Он вообще-то представляет, сколько нам должен?

– Пообщайтесь с ним сами, – предложил я, – а лучше всего – вырвитесь сюда минут на пятнадцать.

Игошин в течение всего разговора методично вращал щелчками пачку сигарет, поставив ее на ребро.

Фернандель молчал почти минуту. Наконец он спросил:

– Ты можешь мне точно сказать, сколько мы дали им рекламного времени, по какой цене и сколько они компенсировали?

– Да, все бумаги со мной.